Эксклюзивное интервью бывшего американского сопредседателя Минской группы ОБСЕ (1999-2001 гг.) Керри Кавано агентству Медиамакс

- На этой неделе исполняется 10 лет с начала переговоров в Ки-Уэсте, которые, как считают многие политики и эксперты, были самым реальным шансом достичь мирного соглашения. Согласны ли Вы с этим мнением? 

- Ки-Уэст представлял собой уникальный момент в усилиях по разрешению патовой ситуации вокруг Нагорного Карабаха и последствий конфликта. Эти мирные переговоры развились из прямого диалога между президентами Армении Робертом Кочаряном и Азербайджана Гейдаром Алиевым, которые начались в 1999 году. Это был качественно новый этап в усилиях по урегулированию конфликта: президенты сами разработали подход, который, по их мнению, мог привести к окончательному разрешению проблемы. 

Страны-сопредседатели Минской группы ОБСЕ понимали, что единственным путем для достижения прогресса была совместная работа с общей целью. Этой целью было не соглашение, навязанное сторонами Москвой или Вашингтоном, но решение, разработанное Ереваном и Баку, которое пользовалось полной поддержкой Москвы, Парижа и Вашингтона. Этот новый этап американо-российско-французского сотрудничества был совершенно изумительным. Все пять сторон работали вместе для поддержки и продвижения процесса к его окончательному разрешению. 

И, наконец, тогда не было конкурирующего кризиса на международной арене, что сделало возможным выявление значительных финансовых ресурсов, которые были бы необходимы для реализации решения. Все эти факторы в совокупности и подвели стороны в Ки-Уэсте «на грань» подписания соглашения.

- Что стало главной помехой для достижения прорыва после переговоров в Ки-Уэсте – слабое здоровье Гейдара Алиева и неспособность «продать» соглашение дома или что-то еще?  

- Всегда нужно понимать, что миротворчество - сложный процесс, который зависит от обязательств, силы, дальновидности и смелости. Не случайно, что Нобелевская премия мира является столь престижной. Президенты Кочарян и Алиев вместе прошли очень долгий путь к миру, но в конце они оказались неспособны закрепить соглашение. 

Как я говорил в 2001 году, одной из главных преград было то обстоятельство, что ни одна из сторон не проделала необходимой работы для подготовки общественности своих стран к серьезным компромиссам. При закрытых дверях оба лидера пришли к этому заключению и были готовы к действиям. Однако публично они не подавали признаков этого, продолжая утверждать, что все их требования должны быть выполнены. В Азербайджане это было вдвойне сложнее, поскольку Алиев ограничил знакомство с предлагаемым решением, и о нем знал очень узкий круг лиц, в который не входили даже многие из его главных советников. Это требовало даже большей политической смелости для действий и принятия решения, что определенно вызвало бы сильную общественную реакцию. 

Ранее оба президента осознали, что обсуждение смелых решений может непосредственно угрожать их жизни. Трагические убийства 27 октября 1999 года в армянском парламенте отчетливо укрепили эту мысль (выстрелы также повредили мирному процессу с потерей таких значимых фигур, как премьер-министр Вазген Саргсян и спикер Карен Демирчян). Оба лидера, несмотря на этот риск, искренне продолжали продвигать твердое решение, подчеркивающее их обязательство построить лучшее будущее для своих стран. 

На пути в Ки-Уэст сопредседатели Минской группы понимали, что соглашение не гарантировано. На самом деле, там не было объявлено о подписании соглашения: мы уже запланировали политически нейтральное событие в Женеве и предприняли шаги для ослабления ожидания того, что соглашение было неизбежным, чтобы провал не привел к насилию, как мы видели на примере безрезультатных палестино-израильских мирных переговоров между Эхудом Бараком и Ясиром Арафатом в Кемп-Дэвиде в 2000 году.  

- Вы верите, что Армения действительно была готова пойти на реализацию парижских и ки-уэстских договоренностей, или президент Армении «вычислил», что Гейдар Алиев пойдет на попятную, и решил демонстрировать конструктивный подход до отказа Баку? 

- Этот вопрос больше отражает ситуацию, которая предшествовала 1999 году и была после Ки-Уэста, чем атмосферу, которая присутствовала в тот период. Я верю, что оба президента были искренни в своем желании двигаться вперед. Процесс зашел слишком далеко для простого набора очков политическими маневрами и достиг многообещающих точек соприкосновения. Каждая сторона была готова изучить позиции, которые, как они знали, будут трудными, но необходимыми для того, чтобы добиться окончательного разрешения конфликта и поставить обе страны и регион на путь восстановления и нормализации отношений. 

- С точки зрения сегодняшнего дня, когда лидеры Армении и Азербайджана встречаются раз в несколько месяцев и беседуют лишь несколько часов, пятидневные интенсивные переговоры в Ки-Уэсте кажутся чем-то нереальным. Можете воссоздать атмосферу, царившую на ки-уэстских переговорах? Некоторые эксперты считают, что в тот период между Робертом Кочаряном и Гейдаром Алиевым действительно сложились хорошие человеческие контакты, и они доверяли друг другу. Каково Ваше впечатление? 

- Действительно, существовало значительное взаимное уважение, но также присутствовала здоровая осторожность, ставшая результатом длинной истории безуспешных усилий достижения решения. В обсуждениях превалировал жесткий реализм, что подчеркивало серьезность стремлений сторон. Они часто встречались и вместе усердно работали для движения вперед. Вдали от глаз общественности настроение было позитивным, но были также проявления разочарования, учитывая трудности, связанные с преодолением последних разногласий. Оба этих компонента были заметны и в ходе частных встреч, ужинов и круиза на яхте вокруг острова. 

- Томас де Ваал пишет: «Если Ки-Уэст был для Карабаха упущенным «Дейтонским моментом», то различия поучительны. Для того чтобы сделать Дейтонский мир для Боснии действенным, Ричард Холбрук имел в своем распоряжении множество инструментов, которых у посредников по Карабаху не было». Вы согласны с этим утверждением? 

- Не совсем. В Дейтоне сторонам пришлось заключить соглашение под интенсивным давлением «Контактной группы». В Минской группе ОБСЕ всегда было понимание, что устойчивое соглашение по Карабаху может быть достигнуто только в том случае, если стороны сами примут его, и оно не будет им навязано. Кроме того, одним из главных инструментов, имеющихся в расположении посла Холбрука, была угроза возобновления использования сил со стороны НАТО. Это также инструмент, который не был подходящим для Минского процесса. Наоборот, существует широко распространенное убеждение, что дальнейшие военные действия в регионе сделают достижение любого прочного решения еще более затруднительным. 

Холбрук полагал, что выбор Дейтона в качестве места для проведения мирных переговоров в значительной мере способствовал его усилиям. Когда я поделился с ним нашими планами по поводу Ки-Уэста, он сказал, что это прекрасное место - резиденция президента («Маленький Белый Дом» Трумэна), – где переговоры могли быть эффективно поддержаны, и оба лидера могли беседовать в комфортной обстановке столько, сколько потребуется, вдалеке от влияния Вашингтона и прессы.

- Существует мнение, что после провала переговоров в период Ки-Уэста США стали участвовать в процессе более неохотно. Что Вы думаете по этому поводу? 

- С 1999 по 2001 годы было огромное вовлечение руководства всех трех стран-сопредседателей в поддержку видения, оформленного президентами Кочаряном и Алиевым. Это включало в себя непосредственное вовлечение российского президента Владимира Путина, французского лидера Жака Ширака и президентов США Билла Клинтона и Джорджа Буша, а также команд, руководивших внешней политикой этих стран. Тема Карабаха была поднята президентами Путиным и Шираком во время их телефонных разговоров с Джорджем Бушем в ходе его первой недели пребывания в Белом доме. Когда в апреле 2001 переговоры были завершены, президент Буш провел отдельные встречи с Кочаряном и Алиевым в Овальном кабинете для обсуждения результатов ки-уэстских переговоров и последующих шагов. 

После Ки-Уэста стало ясно, что необходимая почва не была подготовлена, краткосрочное решение не может быть достигнуто, и естественно, что внимание этих лидеров переключилось на другие международные проблемы. Я считаю, что это отражало не столько нежелание заниматься этой проблемой, сколько являлось признанием того, что в регионе необходимо проделать большую работу, прежде чем станет возможным достижение прогресса. 

- Продолжаете ли Вы следить за переговорами по карабахскому урегулированию? Видите ли Вы какие-либо предпосылки для «нового Ки-Уэста» в обозримом будущем? 

- Я продолжаю очень внимательно следить за развитиями в регионе. В качестве директора Дипломатической школы Паттерсона и профессора Университета Кентукки я имею возможность поддерживать контакты с правительственными и неправительственными представителями, вовлеченными в мирный процесс, и посещать регион - я был в Тбилиси в конце октября прошлого года. 

Что касается «нового Ки-Уэста», то, к сожалению, несмотря на годы усилий Пражского процесса, стороны находятся дальше от урегулирования, чем они были в апреле 2001 года. Сегодня, как и тогда, руководство Армении и Азербайджана мало говорит своим обществам о необходимости компромисса, и слышно слишком много заявлений, в частности, из Баку, о возможности новых военных действий. 

Я твердо верю в то, что единственное возможное решение карабахского конфликта – это политический путь, который потребует от каждой стороны отказа от чего-либо. То, что обсуждается в настоящее время, не так смело, как было в 1999-2001 годах, но, возможно, это дает большую надежду на то, что руководители обеих стран смогут объединить свои усилия для достижения мира.

C Керри Кавано беседовал корреспондент Медиамакс Арам Араратян.