В уходящем году на Южном Кавказе не случилось событий, сопоставимых с августовской войной двухлетней давности. Год не был отмечен и крупными сенсациями, поскольку ни по одному из существующих этнополитических конфликтов не было предложено эффективных механизмов их разрешения. 2010 год для Южного Кавказа был годом без президентских выборов (которые, как правило, становятся важными вехами в жизни всех постсоветских республик, учитывая высокий уровень персонификации политики в них). Однако считать его на этом основании безрезультатным нельзя. Формирование нового статус-кво в проблемном регионе Евразии, стремительно ускоренное в дни «горячего августа» 2008 года, продолжилось.

Внутриполитическая динамика в странах региона: власть под контролем

Государства Южного Кавказа приковывают к себе значительный интерес соседей, а также влиятельных международных игроков. Однако этот интерес носит по большей части односторонний характер. Грузия, Армения и Азербайджан рассматриваются, прежде всего, как источник геополитической нестабильности и этнических конфликтов. Между тем, из поля зрения зачастую исчезает такой важный компонент, как внутриполитическая динамика. Однако внутренние события в странах региона важны. И не только сами по себе, то есть как факты, влияющие на выбор модели управления и расклад внутри элит. Они нередко определяют развитие тех самых геополитических кризисов, с которым «великим мира сего» приходится иметь дело. В этой связи на процессы 2010 года в закавказских республиках, особенно в Грузии, следует обратить серьезное внимание.

В уходящем году Грузия взялась за решение вечной постсоветской задачи - обеспечение «третьего срока» для своего лидера. В отличие от Владимира Путина, который не стал менять Основной закон страны, предпочтя неформальное перераспределение полномочий между Кремлем и Белым домом, Михаил Саакашвили инициировал поправки к Конституции. Подконтрольный ему парламент 15 октября 2010 года проголосовал за поправки, которые вступают в силу в 2013 году, то есть уже после очередных выборов президента. Согласно конституционным изменениям ключевой фигурой во властной иерархии Грузии становится премьер, выдвигаемый парламентским большинством. Принимая во внимание тот факт, что правящая партия «Единое национальное движение» контролируется Государственной канцелярией (аналог российской администрации президента), выдвижение премьера хоть в 2012, хоть в 2013 годах не трудно спрогнозировать. Новая Конституция, в частности, ставит любой документ в зависимость от подписи главы правительства. Выпушенные президентом бумаги без таковой подписи не будут просто иметь силы. Однако если президента (с весьма урезанными полномочиями) будет избирать все население страны, премьеру достаточно поддержки парламентского большинства, которое опять же контролируется из одного центра. При такой конфигурации даже победа президента из представителей «умеренной оппозиции» в 2013 году не станет крахом для режима Саакашвили. Превращать оппонентов в лояльных слуг власти на территории бывшего СССР умеют неплохо. Что это даст для кавказской геополитики? А то, что всякие попытки выхода из российско-грузинского тупика могут быть надежно заблокированы. Своих оппонентов внутри страны грузинский лидер сможет нейтрализовать мобилизацией антироссийского ресурса (в чем он большой мастер), а создание такого негативного фона лишь укрепит в Москве силы «ястребов», не желающих «никаких переговоров с грузинским фашистом». Ноябрь 2010 года стал также временем новых парламентских выборов в Азербайджане. В отличие от Грузии это событие внутри страны не вызвало всплеска содержательных дискуссий. В чем же разница между двумя странами? Она в том, что Азербайджан извечную постсоветскую проблему решил. Референдум о продлении легислатур для одного президента успешно прошел в марте прошлого года, а потому серьезная политическая интрига здесь отсутствовала. В ноябре нынешнего года Азербайджан завершил свой пятилетний цикл. Пять лет назад парламентская кампания в прикаспийской республике имела свою интригу. Правящей партии «Ени Азербайджан» («Новый Азербайджан») противостояли два «оранжевых блока» («Азыдлыг» и «Ени сиясет»). Однако, не сумев победить имманентную болезнь постсоветских оппозиционеров (отсутствие стратегического видения и разобщенность), они открыли путь к новому циклу в жизни страны, который можно определить, как единоличную власть. Как справедливо отмечает эксперт Университета Джорджа Вашингтона Кори Велт, «в условиях азербайджанской авторитарной модели управления, главный вопрос - это насколько долго Ильхам Алиев намерен оставаться у власти, и готов при определенных обстоятельствах обеспечить династический порядок преемственности. Самое лучшее, на что можно было бы надеяться сегодня это постепенная политическая либерализация и защита прав человека. Тогда, вероятно, правительство почувствует большую безопасность для своей власти». В этом плане парламентская кампания-2010 стала неким симулякром «выпуска пара».

В этой кавказской «тройке» особняком стояла Армения. Здесь в уходящем году не были ни выборов, ни конституционных поправок. Оппозиция в течение года пыталась мобилизовать «патриотический ресурс» для борьбы с властью. Однако затухание процесса армяно-турецкой нормализации (о чем мы скажем ниже) сделало свое дело. Власть избавилась от комплекса «соглашетелей» и «капитулянтов». В случае же с «делом Гагика Бегларяна» (бывшего мэра Еревана) показала свою способность «бить по штабам» и «чистить ряды», выбивая из рук оппонентов власти антикоррупционные лозунги.

Нормализации и переговоры: несостоявшиеся сенсации

2010 год подарил нам несколько несостоявшихся сенсаций разного масштаба. После того, как в октябре 2009 года два старых геополитических противника Армения и Турция подписали сначала «дорожную карту» нормализации, а затем два протокола, касающиеся открытия границ и установления дипломатических отношений, казалось, что примирение не за горами. Однако в процессе нормализации армяно-турецких отношений появилась новая интрига после того, как президент Армении Серж Саркисян в апреле 2010 года своим указом приостановил процедуру ратификации в парламенте двух протоколов, подписанных Ереваном и Анкарой в Цюрихе. Оказалось, что внутри Армении и Турции далеко не все готовы к быстрому пересмотру сложившихся мифов, стереотипов, подходов. Во-вторых, и Анкара, и Ереван не смогли реализовать те задачи, которые ставились ими при запуске процесса «перезагрузки». Наивно полагать, что армянские и турецкие дипломаты начали примирение ради абстракций. Каждая сторона преследовала свои вполне конкретные прагматические цели. Армения пыталась вбить клин между Баку и Анкарой. На определенном этапе это удавалось. Однако уже в ноябре 2009 года Турция снова ввела в оборот такую тему, как увязывание прогресса в отношениях с Арменией с разрешением армяно-азербайджанского конфликта из-за Карабаха. Турция надеялась на отдаление Еревана от армянской диаспоры, которая и в Анкаре, и в Баку демонизируется. Турецкие дипломаты также просчитались, надеясь на изоляцию своего визави, которая могла бы сделать его сговорчивее. По мере отдаления от поставленных целей обе стороны теряли к мирному процессу интерес. Как результат, замедление темпов ратификации и многократное воспроизведение на новом витке старых претензий и упреков. И новый «застой» в результате. Однако пауза в мирном процессе не означает его полную остановку. Президент Армении не собирается отзывать подпись своей страны, поставленную под армяно-турецкими протоколами, и не планирует заморозить двусторонние контакты. Несмотря на замедление парламентской ратификации, интерес к примирению сохраняется и внутри Армении, и внутри Турции.

Как бы то ни было, а теперь нагорно-карабахское урегулирование и армяно-турецкое примирение стали, как никогда ранее близки друг другу. И это тоже один из итогов уходящего года. Что же касается собственно карабахского процесса, то 2010 год также не принес заметных прорывов. Маленьким проблеском стало достигнутая при участии президента России договоренность по гуманитарным аспектам (обмен военнопленными) во время встречи в Астрахани 27 октября 2010 года. Однако вскоре это соглашение было сильно девальвировано жесткой воинственной риторикой двух сторон. Полностью согласовать так называемые «обновленные Мадридские принципы» между самими конфликтующими сторонами не получилось. Правда следует заметить, что в уходящем году страны-посредники укрепились в своем стремлении продвигать именно этот проект, как основу для выработки будущей модели урегулирования. «Принципы» были повторно озвучены 26 июня 2010 года в канадском городе Мускока в совместном заявлении президентов трех стран, что лишний раз говорит о консенсусе Москвы, Вашингтона и Парижа относительно абриса будущей конфигурации мирного соглашения. Следует, между тем, отметить, что лето 2010 года принесло резкое увеличение инцидентов на линии разъединения сторон. Это говорит о том, что «фактор силы» в этой горячей точке бывшего СССР нарастает. И это уже не просто милитаристская риторика для решения вполне рациональных дипломатических задач. Происходит прощупывание позиций противника не только в формате переговоров, но и на военном театре. Увы, но 2010 год не поднял на качественно новый уровень профилактику данных инцидентов, равно как и их четкую и недвусмысленную политико-правовую оценку.

Намного меньше прорывов ждали на югоосетинском и абхазском направлении. Однако некоторый «лучик надежды» забрезжил после того, как 23 ноября 2010 года Михаил Саакашвили выступил в Европейском парламенте и перед депутатами «объединенной Европы» заявил о своей готовности к переговорам с российской стороной безо всяких предварительных условий, а также об отказе Тбилиси от решения спорных проблем с бывшими грузинскими автономиями с помощью силы: «Мы будем прибегать только к мирным средствам освобождения от оккупации и воссоединения Грузии. Даже если Российская Федерация откажется выводить свои оккупационные войска, даже если созданное при ее поддержке ополчение будет множить нарушения прав человека». Подобную риторику Саакашвили использовал не в первый раз. С завидной регулярностью эти призывы перемежались отнюдь не миротворческими действиями по «разморозке» конфликтов и провокациями. И, тем не менее, робкие надежды на подвижки были. Тем паче, что свое согласие на отказ от применения силы дали президенты Абхазии и Южной Осетии Сергей Багапш и Эдуард Кокойты. Казалось бы, три главных участника этнополитических конфликтов, не сходясь ни на йоту по вопросам статуса, готовы к тому, чтобы договориться о неиспользовании силы. Однако в Женеве эта готовность так и не была конвертирована в конкретный практический результат. Декларации об отказе от военных способов решения конфликтов не создали основу для реальных компромиссов. Столкнулись позиции Тбилиси и Москвы. И если Тбилиси был готов подписывать что-либо с Москвой, считая ее главным участником конфликта, то Москва заявила о поддержке трехстороннего формата Соглашения (Тбилиси-Сухуми-Цхинвали), но без своего участия. В итоге юридически обязывающего документа так и не увидели.

В итоге в 2010 году все конфликтующие стороны (а также вовлеченные в кавказскую геополитику игроки) остались при своих интересах. Добавим к этому и активизацию партренства Запада (США, ЕС, НАТО) с Грузией после того, как Вашингтон и Брюссель увидели, что Саакашвили не имеет серьезных альтернатив (оппозиция раздроблена и ее возможности далеко не те, о которых ее лидеры вещали на протяжении последних двух лет). В итоге две «паралелльных картинки» мира только укрепились. В одной из них существует «территориально целостная Грузия», имеющая проблемы с Россией и строящая демократию, а в другой есть две независимых республики, пользующиеся патронажем России.

О самом патронаже надо сказать отдельно несколько слов. Среди прочих результатов 2010 год также показал, что «медовый месяц» в отношениях Москвы с одной стороны, Цхинвали и Сухуми проходит. Общая цель - достижение независимости Абхазии от Грузии - достигнута, а далее начинаются сложные взаимоотношения, которые предполагают и разные интересы, и разные трактовки одних и тех же событий. Среди таких расхождений можно назвать «имущественный вопрос», проникновение российского бизнеса, военное присутствие РФ (это крайне важно для Абхазии) и взаимодействие Москвы с местными властями и оппозицией (последнее особенно важно в Южной Осетии). Ничего экстраординарного в таком развитии событий нет. Главное в этом - сохранение здравого смысла и рационального подхода. Пока это удается делать, но никто не застрахован от эмоций, ошибок и решений, не просчитанных до конца. Как бы то ни было, а формирование нового статус-кво на Южном Кавказе продолжается. Без сенсаций и ощутимых прорывов.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

 Центр политических технологий