Часто можно услышать жалобы на то, что Евросоюз не воспринимает серьезно Южный Кавказ. Широко разрекламированная инициатива «Восточное партнерство», отметившая в мае свой первый юбилей, канула, судя по всему, в Лету, не оставив и следа. В конфликте по поводу Нагорного Карабаха Евросоюз играет чуть большую роль, чем просто пассивный наблюдатель, и он вместе с Россией, Турцией и Соединенными Штатами борется там за влияние. Что касается напряженной внутренней и внешней ситуации, связанной с Грузией, то Евросоюз теперь менее заметен, чем это было год назад. ОБСЕ перехватила лидерство у Евросоюза при проведении мониторинга и оценке местных выборов, которые состоялись в этой стране 30 мая. Об этом сообщает ИноСМИ.ru


Теперь у критиков политики Евросоюза  в этом регионе появились новые аргументы. В конце мая просочились сведения о том, что новый глава дипломатии Евросоюза Кэтрин Эштон (Cathrine Ashton) планирует упразднить должности специальных представителей (EUSRs) Евросоюза в Молдавии и на Южном Кавказе. Этот шаг будет сделан как часть более широкой реструктуризации аппарата Евросоюза для отдаленных территории перед началом функционирования новой дипломатического ведомства - Европейской службы внешних действий (European External Action Service).

Об этом плане официально еще не было объявлено. Однако известно, что он включает в себя передачу полномочий специальных представителей местным посольствам Евросоюза (в настоящее время это делегации ЕС), которые получат более влиятельных руководителей. На первый взгляд, все это не выглядит предосудительно. Однако подобные бюрократические сдвиги создадут некоторые проблемы.

Для Южного Кавказа – в отличие от Молдавии – этот шаг будет означать серьезное дробление полномочий Евросоюза. Нынешний специальный представитель Питер Семнеби (Peter Semneby) имеет мандат, охватывающий все три государства. Там, где нужны региональные решения, необходимо наличие регионального мандата. Конечно, можно сказать, что мандат господина Семнеби и без того слишком ограничен, поскольку он – по крайней мере официально – не включает в себя Россию или Турцию. Дробление этих полномочий и распределение их среди отдельных посольств нанесет серьезный ущерб способности Евросоюза проводить многостороннюю дипломатию  высокого уровня.

Как отмечает один из аналитиков, еще один связанный с этим вопрос состоит о том, что посольства больше озабочены «колесиками и винтиками» отношений Евросоюза – внутренними, техническими реформами в различных областях. Они не занимаются урегулированием региональных конфликтов, и если они это делают, то только опосредованно. Даже увеличение политических полномочий послов Евросоюза было бы недостаточно для поддержания уровня, необходимого для разрешения конфликтов, а также для проведения крупных политических акций.

Кроме того, обстоятельства появления этого плана вряд ли можно считать обнадеживающими для еще не оперившегося дипломатического аппарата баронессы Эштон. Опираясь на «расплывчатые» установки лидера, ее главный советник по внешней политике и безопасности Роберт Купер (Robert Cooper) объявил об этом предложении послам государств-членов Евросоюза в Брюсселе 28 мая. Заранее ни с господином Семнеби, ни его коллегой Кальманом Мижеем (Kalman Mizsei), отвечающим за Молдавию, не было проведено никаких консультаций. Не было консультаций и с государствами этих регионов.

Другие европейские институты, как представляется, также оказались в неловком положении. Всего несколько дней назад Европарламент призвал к более активному участию в решении проблем на Южном Кавказе, особенно в том, что касается разрешения конфликта в Нагорном Карабахе. Хотя Европарламент и Еврокомиссия не всегда говорят в унисон, такого рода противоречивый подход вряд ли может вызвать доверие у заинтересованных государств. Это свидетельствует о несогласованном и запутанном подходе Европы к вопросам внешней политики.

Прежде всего этот шаг означает, что Брюссель не считает Южный Кавказ приоритетом. Как отмечают некоторые наблюдатели, другие специальные представители сохранились – даже для таких отдаленных (для Евросоюза) и достаточно туманных регионов как Великие Озера в Африке.

Пренебрежительное отношение подчеркивается еще и тем обстоятельством, что это предложение явно направлено на усиление, а не ослабление, регионального уровня специальных представителей Евросоюза в других регионах. Создание объединенного регионального мандата для Балкан и ликвидация его на Кавказе не имеют институционального смысла.

Тень, нависшая над институциональной перетряской, - это, конечно же, Россия. Решение о ликвидации должности постоянных представителей Евросоюза в Молдавии и на Южном Кавказе было принято накануне саммита Россия-Евросоюз. Вероятно, будет ошибкой проведение связи между временем этих двух событий – на саммите умышленно избегали политики, сосредоточив внимание на торговле, и процесс принятия решений в Евросоюзе вряд ли достаточно гладок для организации такой сделки в духе Макиавелли.

Тем не менее Россия стремительно продвигается к вершине повестки дня Евросоюза. Отчасти это происходит на волне перезагрузки американо-российских отношений, а также по причине признания самой Москвой необходимости придания импульса ее стареющей ретро-экономике. Улучшение отношений с Евросоюзом занимают центральное место в ее модернизационной программе, и Брюссель рад ответить взаимностью  и попытаться отбросить в сторону неприятные политические разногласия последних нескольких лет.

Россия никогда не занимала жесткую позицию в отношении специального представителя Евросоюза на всем Южном Кавказе, и решение упразднить эту должность не является уступкой Кремлю (хотя это, на самом деле, помогает России в реализации ее региональной стратегии). В действительности этот шаг есть свидетельство того, что Южный Кавказ больше не является приоритетом для  Брюсселя. Новый внешнеполитический аппарат Евросоюза, который, как предполагалось, должен был создать объединенный и активный подход к дипломатии, вместо этого потерпел неудачу на собственном заднем дворе Евросоюза.