Собеседник «Жаманака» - генеральный директор информационно-аналитического центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве при МГУ имени М. Ломоносова Алексей Власов.

- Господин Власов, в ходе саммита НАТО, президент РФ Дмитрий Медведев заявил, что стороны благополучно преодолели сложный этап переговоров, доказательством чего может служить неожиданное согласие России на совместную установку системы ПРО в Европе. Со своей стороны, президент США Барак Обама, приветствуя решение России, отметил, что необходима «перезагрузка» отношений России-НАТО, подобная «перезагрузке» отношений Россия-США. Как Вы оцениваете российско-американские отношения на фоне лиссабонского саммита?

- Я думаю, что саммит придал очень позитивный импульс в развитии отношений между Россией и НАТО, но эту очень позитивную динамику нужно развивать через какие-то конкретные проекты, через формирование общих подходов по наиболее актуально важным вопросам современной безопасности. И проект присоединения России к европейской системе ПРО – это только один из элементов, связанных с необходимостью сформировать новую архитектуру европейской безопасности. Поэтому мне кажется, что это окажется показательным по тому, как пройдут обсуждения на эту тему в предстоящем в декабре саммите ОБСЕ в Астане. Это первый аспект. Второй аспект заключается в том, что безусловное расхождение позиций между Россией и Западом по-прежнему сохраняется, но эти расхождения не определяются идеологическими компонентами, или компонентами взаимного неприятия, это конкуренция. Вопрос заключается в том, не распространяется ли эта конкуренция также и на постсоветское пространство? Я очень отчетливо вижу, что именно в России многие политики, и в том числе многие эксперты, еще не готовы принимать НАТО и Соединенные Штаты как партнеров, то есть по-прежнему рассматривают их как конкурентов. Существует вопрос – какая линия идеологии отношения к Западу в России преобладает. Этот вопрос мне не кажется предрешенным. И третий аспект, который также остается актуальным после «перезагрузки» отношений между Вашингтоном и Москвой – это итог выборов в США, где лично у меня есть ощущение, что победа Обамы не самый вероятный исход электоральной кампании. Возможный приход республиканского президента поставит совершенно новый формат отношений между Соединенными Штатами и России, просто потому, что у республиканцев возникнет желание действовать от противного, то есть отрицать многие из тех достижений внешней политики Обамы, которые были достигнуты за период, так называемой, «перезагрузки» российско-американских отношений. И это целиком будет зависеть от политической воли в Москве и Вашингтоне. 

- Господин Власов, вслед за форумом G20, саммитом НАТО, впервые за 10 лет состоится саммит ОБСЕ. Что можно ожидать от саммита в Астане в целом? 

- Я думаю, во-первых, этот саммит - большой успех для Казахстана, который станет страной-председателем на мероприятии. Это тот случай, когда саммит проходит на территории страны председателя совета. Я бы, наверное, не стал ждать больших достижений на саммите ОБСЕ, поскольку большинство предполагаемых документов: новое соглашение по европейской безопасности, документ, который был посвящен проблемам экономической безопасности, соглашение по Нагорному Карабаху и другим конфликтам на Южном Кавказе и на всем постсоветском пространстве в целом – они все существуют вчерне, но еще не согласованы. Поэтому, я думаю, что какие-то декларации появятся, безусловно, по вопросам экономики, транспорта, вопросам, связанным с экологической безопасностью, но рассчитывать на появление такого документа, который был бы аналогом Заключительного акта Хельсинкского договора мне кажется чрезмерно оптимистичным. Интересно будет следить за тем, как будут проходить дискуссии в течение этих двух дней, но лично я не ожидаю, что на саммите будет достигнут прорыв по вопросам евразийской безопасности.

- Выступая с трибуны Европарламента, президент Грузии Михаил Саакашвили подчеркнул, что Грузия никогда не применит силу для восстановления целостности и суверенитета страны, а также заявил о готовности к диалогу с Российской Федерацией. Однако, в ответ МИД РФ заявил о своих сомнениях в искренности президента Грузии, и что Россия отнесется с серьезностью к его обещаниям только в том случае, если они будут закреплены документально и обретут юридическую силу. Господин Власов, неужели Россия настолько слаба, что предпочитает переносить этот вопрос в поле «верить или не верить Саакашвили»?

- Здесь необходимо объективно рассматривать вопрос. И объективность заключается в том, что с Грузией нам все равно придется разговаривать, в ближайшем ли будущем, или в любой иной перспективе, но полностью выключить Грузию из южнокавказской внешней политики принципиально невозможно. Весь вопрос с кем разговаривать, и с кем вести переговоры как по двусторонним отношениям, так и вокруг вопросов конфликтов независимых государств Южной Осетии и Абхазии, которые были признаны Россией. 

Мне действительно кажется, что Саакашвили все-таки не рассматривается в Кремле как реальный партнер по переговорам, и августовские события 2008 года провели черту, за которой конструктивный диалог с Саакашвили именно на личностном уровне как со стороны Медведева, так и со стороны Путина, практически невозможен. Поэтому в российском министерстве иностранных дел и, я думаю, в самом Кремле, относятся к заявлениям лидера Грузии достаточно скептически, подчеркивая вместе с этим, что Россия всегда готова к конструктивному и системному диалогу с Грузией в том случае, когда политика Грузии претерпит изменения не на имиджевом уровне, то есть не на уровне устных заявлений, а на практическом уровне. Насколько я понимаю, такая позиция в Кремле, на ближайшее будущее, останется доминирующей. Что же касается деклараций Саакашвали, то они, как мне кажется, в большей степени обращены западным партнерам, которые рассчитывают услышать от него более смягченную риторику на фоне «перезагрузки» отношений между Москвой и Вашингтоном, а также в отношениях между Москвой и НАТО. На этом фоне военная риторика грузинского лидера была бы крайне неуместна. Они услышали от него то, что, по всей видимости, рассчитывали услышать. Однако, цена этих слов и реальные дела, по меткому замечанию, у грузинского президента часто расходятся. Поэтому, поживем – увидим, тем более, что интересно будет посмотреть, останется ли Саакашвили в большой грузинской политике после того, как пройдет ближайшая кампания по выборам президента Грузии. После этого уже можно будет говорить о том, какими будут российско-грузинские отношения. 

- Господин Власов, что Вы ожидаете от предстоящего саммита ОБСЕ в плане процесса урегулирования нагорно-карабахского конфликта? Действительно ли стороны придут к соглашению по основным принципам урегулирования конфликта, или заявление президента РФ в Астрахани было сделано с другой целью?

- Я думаю, что прорыва от саммита ОБСЕ ожидать не стоит. Потому что спорные вопросы между конфликтующими сторонами по-прежнему остаются, и, несмотря на то, что динамика переговорного процесса заметно увеличилась, благодаря посредническим усилиям России, все-таки пока еще не согласована та формула, которая, помимо общих Мадридских принципов, позволила бы перейти к каким-то реальным шагам, через которые эти принципы реализовывались на деле. Но в тоже время я считаю, что слишком много на карту поставлено перед саммитом ОБСЕ и президенты Армении и Азербайджана, видимо, выступят с каким-то документом или заявлением, в котором будут подчеркнуты намерения найти в ближайшее время компромиссную форму, позволяющую этот конфликт разрешить. Потому что, если на саммите вообще никак эта тема не будет обозначена в практических решениях, то тут уже будет затронут престиж Нурсултана Назарбаева, который посылая министра иностранных дел страны Каната Саудабаева на Южный Кавказ, уверенно надеялся, что инициатива Казахстана будет принята в Ереване и Баку. Это вопрос и престижа Дмитрия Медведева, для которого последние два года – период непрерывных усилий, которые заключались в консультациях, контактах, переговорах, встречах на высшем уровне в треугольнике Ереван-Москва-Баку, поэтому слишком много поставлено на карту и какой-то документ должен появиться. Другой вопрос, что мне лично кажется, что большого прорыва стратегического значения пока не будет, по причинам, которые я вам уже указал. 

- Несмотря на то, что в вопросе урегулирования карабахского вопроса ожидается прорыв, в Армении стали чаще говорить о необходимости признания Нагорного Карабаха. Как Вы считаете, Армения может пойти на этот шаг, и если пойдет, то чем это обернется для официального Еревана?

- Очень сложный вопрос, потому что вообще внутренняя политика Армении, и внутренняя политика, которая проектируется на внешний вопрос, не только в связи с Нагорным Карабахом, но и допустим, в связи с отношениями с Турцией, оба стратегических вектора позиционирования Армении, и как союзника России, и как стороны, осуществляющей многовекторную политику, а также сама внутриполитическая ситуация Армении - отношения между различными группами влияния, политическими партиями усложняют ситуацию. Поэтому, конечно, это шаг, который привел бы к совершенно новой конфигурации отношений и, с моей точки зрения, несколько затруднил бы дальнейший ход конструктивных переговоров по урегулированию нагорно-карабахского конфликта. Потому что, если мы вспомним начало 90-х годов, то именно благодаря тому, что Ереван в то время чуточку дистанцировался от решений, которые принимал непосредственно Степанакерт (несмотря на то, что Кочарян, и многие представители армянской политической элиты являлись выходцами из Карабаха), Армения умела маневрировать на международной арене, достигая более благоприятных результатов, чем, если бы Нагорный Карабах был однозначно Арменией признан. Поэтому, для того, чтобы создалась такая ситуация, в которой признание стало бы сильным шагом со стороны Еревана, необходимо учитывать большое количество факторов, в том числе реакцию на международной арене: Москвы, Вашингтона и Брюсселя, - которую сегодня предугадать однозначно невозможно. Именно поэтому, несмотря на то, что в Армении идут такие разговоры, я думаю, что, по крайней мере, в течение ближайшего года, все-таки официальный Ереван на этот шаг не пойдет, так как с точки зрения прагматики он был бы не очень выгоден для международного позиционирования Армении.