КОГДА-ТО НА МНЕ ПОСТАВИЛИ КРЕСТ

– Считаете ли вы удачной нынешнюю систему розыгрыша первенства мира? Турнир претендентов, потом матч?

– Мне очень нравится кандидатский турнир. Я понимаю, конечно, что это всего один турнир, выиграть который, как считается, может любой. Однако выигрывает его, в конце концов, обычно сильнейший. Не бывает такого, чтобы кто-то лидировал с результатом "плюс 5", а потом оказался на последнем месте. Обычно тот, кто с самого начала демонстрирует хорошую игру, потом и побеждает. Например, Виши Ананд в Ханты-Мансийске-2014 с запасом выиграл турнир, играл замечательно. Или Магнус Карлсен и Володя Крамник в Лондоне-2013 тоже оба играли очень хорошо. Мне кажется, за всю историю не случалось такого, чтобы на матч за корону отобрался случайный человек.

– С каким настроением едете в Москву?

– Я вообще часто путешествую по России. Например, одна из первых совместных поездок с моей невестой Ариан была в вашу страну – мне хотелось показать ей Москву и Петербург. Помню, как она удивилась, увидев, что многие книжные магазины работают здесь допоздна. Она сказала: "Вот это да! Никогда не думала, что такое увижу!" Во многом моя культура – это культура русскоговорящего человека. Это часть меня, и мне приятно находиться в Москве.

– Какие русские писатели, поэты вам нравятся?

– Я очень люблю поэзию Серебряного века, особенно Цветаеву. Люблю Бродского, Тарковского, а мой самый любимый писатель – Платонов.

– В последнее время живете в Ереване?

– Моя невеста не так давно переехала в Ереван, и мне хочется больше времени проводить с ней, помочь ей освоиться.

– Вы уехали из Армении в конце 90-х?

– В 2001 году мы с семьей переехали в Германию.

– Из-за непростой экономической ситуации в республике?

– Да. Так получилось, что спонсоры, которые мне помогали, поставили на мне… не то чтобы крест, но что-то типа того. Подумали, что больше прогресса у меня не будет, поэтому нет смысла вкладывать дополнительные финансы.

– Когда вам было 18–19 лет?

– Да.

– Поставили крест?

– Ну бывает такое. Поскольку у меня было мало турниров, я в тот момент имел достаточно скромный рейтинг. В 18 лет Эло 2530 – даже в то время считалось: хорошо, будет он гроссмейстером с 2600, и что из этого? Таких людей сотни!

– Какое-то время на соревнованиях представляли Германию?

– Выступал за Германию примерно полгода. Меня тогда не взяли играть за Армению, решили избавиться от балласта. И я тогда поменял федерацию – не потому что хотел играть за Германию, а чтобы показать, что могу это сделать. Потом вернулся, когда в Шахматную федерацию Армении пришли новые люди. В 2003 году федерацию возглавил Серж Саргсян, нынешний президент страны; тогда он был министром обороны. Со мной связались, и я решил вернуться.

– Когда у вас произошел качественный скачок?

– Выигрывать сильные турниры я начал в конце 2002 года. Дальше рейтинг уже все поднимался и не спускался.

– Какие победы считаете этапными в своей карьере?

– Конечно, первенство мира до 20 лет. Я же по наставлению моего тогдашнего тренера Аршака Петросяна от 15 до 20 лет играл только в первенстве мира до 20, а не до 16 или 18. И выиграл с последней попытки в 2002 году, когда мне уже исполнилось 20 лет. В 2003 году я занял третье место в чемпионате Европы, в 2004-м этот результат повторил. Наконец, в конце 2005 года выиграл Кубок мира, после чего стал выступать в элитных турнирах.

– Сейчас в Армении ведущие шахматисты, трехкратные олимпийские чемпионы, – национальные герои?

– Дома мы чувствуем себя очень хорошо. У меня как известного шахматиста есть возможность встречаться с людьми, с которыми я даже и не мечтал встретиться.

– Шарль Азнавур специально приезжал в Цюрих, чтобы пообщаться с вами?

– Не совсем так. Он до сих пор является почетным послом Армении в Швейцарии, и когда был в Цюрихе, то отдал дань уважения этому прекрасному турниру.

Я также встречался с великим режиссером Артаваздом Пелешяном, великим композитором Тиграном Мансуряном, дружу со знаменитым скрипачом, которого очень люблю – Левоном Чилинкиряном. Жизнь в Армении позволила мне приблизиться к людям, к которым вряд ли я имел бы шанс приблизиться – разговаривать с ними, узнавать их мнение о вещах, которые для меня важны.

В ЦЮРИХЕ ПОНЯЛ, ЧТО ДАЛЕК ОТ ЛУЧШЕЙ ФОРМЫ

– Мы беседуем сразу после окончания турнира в Цюрихе, где опробована новая формула – две партии в день с укороченным контролем. Понравилось это новшество?

– Интересно! Ты как бы играешь рапид, но еще есть время подумать. Конечно, сложно сразу привыкнуть к новому контролю, но я получил удовольствие от игры.

– Есть ли перспективы у этой формулы?

– Мне кажется, мы можем играть и три партии в день с таким контролем. Получится то же самое, что одна партия с классическим контролем.

– Можно ли контроль "час на партию плюс 30 секунд на ход" считать новой классикой, как предлагает Олег Скворцов?

– Для меня классика – это когда ты можешь записать свой ход, отложить ручку и иметь время подумать. А 10 дополнительных секунд слишком мало. Мне кажется, час плюс 20 секунд – это намного ближе к классической партии, чем к рапиду. Сколько бы ты ни давал времени вначале, но только лишь 10 дополнительных секунд приближают игру к рапиду.

– Есть ли у вас некая внутренняя градация: классика – это настоящие шахматы, рапид – игра полегче, блиц – легкий жанр?

– Нет, особой градации нет, обидно проигрывать в любые шахматы. Всегда пытаешься делать лучшие ходы. Просто в блиц у меня часто проблема в том, что я пытаюсь играть его как нормальные шахматы, и этот перфекционизм приводит к цейтноту с отдачей всего, что только можно. У меня качество игры в блиц и рапид во многом зависит от настроения в этот день. А в классические шахматы, мне кажется, я должен выкладываться полностью, даже если я проснулся и плохо себя чувствую; я все равно чувствую какое-то обязательство. Что подумают дети, которые изучают партии и хотят по ним научиться шахматам; что они думают, когда видят безобразную игру в исполнении шахматиста, у которого есть полтора-два часа на партию плюс 30 секунд на ход? Я некомфортно себя чувствую, когда играю при таком контроле абсолютно бездарно. Чувствую, что мне нет прощения! А в рапид и блиц я чисто подсознательно считаю: что бы я ни сделал – в конце концов, это лишь рапид и блиц!

– Снисходительнее к себе относитесь?

– Да. И в этом моя проблема – порой не могу должным образом настроиться на партию с коротким контролем. Как здесь, хотя 40 минут – это уже практически не рапид.

– Есть ли у вас специальный, "облегченный" дебютный репертуар для рапида и блица?

– Я пытаюсь что-то проверять. А в классику больше времени уходит на подготовку; как я уже говорил – больше ответственности. Ответственности перед шахматами, что ли.

– Для вас это последний старт перед турниром претендентов?

– Да.

– С этой точки зрения наверняка вы ставили перед собой какие-то вопросы и получили на них ответы. Удовлетворены этими ответами?

– Нет! Никогда ты не можешь быть удовлетворен, когда играешь ужасно. Я понял, что далек от своей лучшей формы, от оптимального психологического состояния. Надо над этим работать перед турниром. Попытаться в большей степени не только физически, но и чисто по-шахматному быть готовым к большой игре.

БЕЗ ДИАСПОРЫ АРМЕНИЯ НЕ БЫЛА БЫ ПОЛНОЙ

– Какова сейчас жизнь в Армении в бытовом плане?

– Наша страна тесно связана с Россией. Поэтому, естественно, когда в России не все в порядке, то это влияет и на Армению. Но, может быть, это несет и добро – когда прекращается финансовый поток извне. Я часто вспоминаю рассказ Кафки "Превращение": если прямая помощь уходит, то в человеке, в народе рождается определенное стремление. Я очень на это надеюсь. Верю, что наш народ может хорошо работать и может всего добиться сам. Конечно, с помощью стран, которые исторически нам близки – таких как Россия.

– Ощущаете поддержку представителей армянской диаспоры?

– Конечно. Без диаспоры, я думаю, Армения не была бы полной. Большой пласт культуры связан именно с диаспорой. Если ты живешь в республике и никуда не выезжаешь – значит, у тебя есть определенная ленца, мне кажется, привитая коммунистическим этапом развития страны.

– Почему?

– На мой взгляд, в советские годы у людей не было особого стремления. Зарплата у всех одинаковая, все одинаковое, все хорошо.

– Главное – не высовываться?

– Да! (Смеется.) А диаспора, которая не видела этой жизни, она более активная и успешная. И большинство людей, которыми мы гордимся – это армяне из диаспоры.

– В турнир претендентов, который пройдет в Москве в марте, вы попали в последний момент. Тоже благодаря поддержке диаспоры?

– Мне очень повезло! Не могу сказать, что я это заслужил. Недавно мы разговаривали с моим другом Борисом Гельфандом, и он сказал: "Бывает же такое, что выпадает счастливый билет в лотерее! Или Дед Мороз приносит подарки!" Так получилось, что Дед Мороз принес мне подарок. Надо быть хорошим мальчиком!

НЕСБЕЖАВШАЯ НЕВЕСТА

– Почему ваша невеста решила переехать в Армению?

– Она с 13 лет жила в Австралии, в очень развитой стране, где все предначертано. Мне кажется, жизнь в Армении возвращает ее к истокам – она ведь родилась на Филиппинах и провела там детские годы. Ей приятно жить в стране, где все естественно. Люди смотрят тебе в глаза и говорят правду; может быть, не те вещи, которые ты хочешь услышать – но искренне.

– Чем она сейчас занимается?

– Очень многими вещами. По профессии она экономист и политолог. Издает еженедельную газету на армянском языке.

– Она свободно им владеет?

– Знает достаточно неплохо. Владеет русским. Конечно, ей помогают переводчики.

– О чем газета?

– Ариан уже два года живет в Армении, и как-то она сказала: "Что-то у вас нет духа победителей!" И решила издавать газету, которая показывает людям, что в стране есть много хорошего. Конечно, газета не только позитивная, "розовая"; но ее предназначение в том, чтобы воодушевить народ. Да, газета рассказывает о радостных событиях, но есть и, например, сводки с фронта. Это газета для народа.

– Толстая?

– Нет, тоненькая. Распространяется бесплатно, в транспорте.

– Новости, спорт?

– Да.

– Шахматный раздел есть?

– Да. Ариан дает простенькие задачки, чтобы понять – нравится это читателям или нет.

– Поддерживаете невесту?

– Когда дело дойдет до сложных задач, то я, конечно, подключусь. А пока поддерживаю, главным образом, морально.

Также у Ариан есть консалтинговая фирма. Есть и другие проекты, связанные с бизнесом. Достаточно интересная у нее жизнь – активная и плодотворная.

КЛАССИКА – РАССЛАБЛЯЕТ, ДЖАЗ – НАСТРАИВАЕТ

– Вы большой фанат кино, музыки, баскетбола… Шахматный мир давно знает, насколько многогранен Левон Аронян…

– Дело в том, что из-за шахмат я потерял музыку. В детстве я одновременно занимался фортепиано и шахматами, но потом пришлось выбирать что-то одно. Тогда было тяжелое время, 90-е годы. В Ереване были перебои с транспортом, и трудно было разорваться. Так что музыкой я занимался всего лишь год, но тем не менее это любовь всей жизни.

– А когда пришлось сделать этот выбор?

– Мне было 10 лет. В шахматах тогда уже стало кое-что получаться. К тому же у меня был замечательный педагог, сильный специалист Меликсет Хачиян. Очень здорово воодушевляет, когда ты видишь, что в этом деле ты быстро прогрессируешь, несешься вперед, словно Маленький Мук на волшебных туфлях. В игре на фортепиано такого ощущения не было, хотя считаю, что определенная склонность к музыке у меня есть. И я умею чувствовать, какая музыка хорошая, а какая… Нет, не плохая, а, скажем, проходящая…

– Музыка помогает вам?

– Да, я ее использую по-разному. Бывает, что она нужна для расслабления, а иногда, наоборот, для зарядки. Для первой цели – это классика, а для второй – джаз.

– А если выбирать между Ленноном и Бетховеном?

– Однозначно Бетховен!

– Почему?

– Потому что в Бетховене я вижу эстетику целого народа. Это итальянская школа, которая менялась, совершенствовалась, а потом перешла в школу венскую.

– Вы все это настолько тонко чувствуете?

– Конечно. Я вижу, какой огромный пласт культуры введен в ту или иную симфонию. И еще это чувство возникает от того, что ты понимаешь музыку целого народа и осознаешь, насколько гениально композитор сумел все это совместить. Я всегда по музыке чувствую национальность композитора. Раздается Рахманинов, и ты сразу говоришь себе: о, это русский человек написал!

– А в принципе вас трогают песни группы "Битлз"? Ведь вы как истинный ценитель понимаете, что ливерпульская четверка за десять лет существования группы совершила в музыке настоящую революцию?

– Вы знаете, не может нравиться все. Есть вещи, которые душу трогают, их можно слушать снова и снова, а есть произведения даже у классиков, которые мне, можно сказать, безразличны. Вот у Чайковского, например, фантастическое начало второй симфонии, зато некоторые другие вещи оставляют меня совершенно равнодушным.

– Откуда изначально появилась эта любовь к классике?

– Благодаря маме. Он очень любит оперу, и самого детства в семье все это прививалось. Именно она и учила нас отличать вечное от преходящего. Даже сейчас, когда я включаю ей то, что она плохо знает, она сразу же чувствует, что это хорошо. Например, мне удалось познакомить маму с голосом Леонтины Прайс, и она тут же сказала: да, это вторая певица после Марии Каллас!

– Если сравнить шахматистов с музыкантами, кем был бы, например, Карлсен? В народе ему дали прозвище Шахматный Моцарт…

– Мне кажется, он все-таки Бетховен. Такой же, с одной стороны, простой, а с другой – многогранный.

– Интерес к шахматам тоже пришел из семьи?

– Да, и тоже благодаря маме.

"СЕЛТИКС" В СЕРДЦЕ НАВСЕГДА

– Вы прекрасно разбираетесь в баскетболе, знаете все об НБА. Откуда такая любовь к этому виду спорта?

– В мои детские годы в Ереване почти в каждом дворе были футбольные площадки. Потом их приватизировали и застроили по большей части гаражами. А в соседнем дворе папа знакомого мальчика установил баскетбольное кольцо, и мы там играли.

– Кольцо – дело хорошее, но так погрузиться в баскетбол? Ведь вы иногда рисуете на листочке комбинации, которыми мог бы гордиться сам Дэвид Блатт!

– А почему "Бостон"?

– Не знаю, так повелось. Что-то есть в этой команде изначально чемпионское, настоящее; может быть, это ностальгия по старому баскетболу. Такие имена: Бил Рассел, Ларри Берд, Кевин Гарнетт! Когда "старики" выиграли в 2008 году свой последний титул, я был очень счастлив.

– На протяжении многих лет вы являетесь одним из лучших шахматистов мира, а чтобы "оставаться на плаву", нужно работать 25 часов в сутки. Когда успеваете смотреть матчи?

– Вживую я почти никогда этого не делаю, но когда идет сезон, то каждый день с утра просматриваю обзоры. Правда, когда я нахожусь в Армении, то проблема отпадает сама собой. Матчи начинаются в семь утра – идеальное время для просмотра баскетбола!

– Есть ли какой-то жизненный случай в баскетболе, который вас растрогал до слез?

– Ему было 75 лет, и его супруга на день рождения преподнесла шикарный подарок. Она нашла его первую видеозапись – первую игру в университете, когда ему было 16 лет. Баскетболисту не нужно было смотреть на экран: перед каждой атакой или защитой он со стопроцентной точностью называл комбинацию, куда сейчас последует передача и кто забьет мяч. При этом сам он сыграл довольно средне, но его любовь к баскетболу была настолько сильной, что спустя почти 60 лет он не забыл ни одной детали. Это же просто фантастика! Представляете, как для этого парня был важен этот первый матч, что его мгновения он пронес через всю свою жизнь!

– Кто же это был?

– Попытайтесь угадать!

– Бесполезно…

– Это был одиннадцатикратный чемпион НБА Билл Рассел…

– А вы помните так же хорошо свои партии? Многие гроссмейстеры уверяют, что знают наизусть почти все свое творчество.

– Нет, я не держу свои партии в уме. Может быть, лишь какие-то контуры. Но чтобы выдать наизусть поединок такого-то года – это не мое.

– Можете с ходу назвать эффектный момент в баскетболе? Пусть не самый важный и красивый, но который приходит в голову моментально?

– Да, это финал Олимпиады-2000 в Сиднее. Тогда 198-сантиметровый Винс Картер данканул через высоченного центрового сборной Франции, да сделал это так, что перелетел через голову француза, который защищал кольцо на вытянутых руках. Фантастика! Вообще Картер был очень волевой, злой баскетболист, который всегда хотел затолкать мяч с мясом.

ЗЛОСТЬ

– А у вас есть эта злость? Злость, которой Корчной, например, подавлял своих противников?

– Я человек очень добрый, мне всегда нужно дополнительно себя заряжать. Жаль, нет такого лекарства "Озверин", как в знаменитом мультфильме про кота Леопольда. Я стараюсь изо всех сил, злюсь на себя, на соперника, на все вокруг, но это получается неискренне, потому что это не моя натура. Не думаю, что это так уж трудно, но ты должен определенным образом "загнать" себя в эту атмосферу, а потом оттуда выйти, оставшись самим собой.

– Вам хочется стать чемпионом мира?

– Очень!

– Чувствуете, что вы лучший?

– Безусловно! Но это не имеет никакого значения. Важны победы, доминация на протяжении многих лет. У меня почему-то до конца "пазл" не сходится. Об этом очень метко сказал Зигберт Тарраш: мало быть хорошим шахматистом, нужно еще очень хорошо играть в шахматы. Поэтому мои слова особого значения не имеют. Совсем скоро, 10 марта, стартует турнир претендентов. И вот там надо показывать за доской, чего ты на самом деле стоишь.

– Вы сами понимаете, что вам не хватает?

– Да, и я над этим работаю. Конечно, хочется всегда и везде быть лучшим. Амбиций хватает, но нужно собраться на решающий рывок. В том же Лондоне-2013 на турнире претендентов после первого круга я шел с результатом "+3" вровень с Карлсеном. А потом просто стало тяжело играть, в какой-то партии ближе к финишу даже посчитать ничего толком не мог. Но при этом я был спокоен, как Каа из "Маугли"; наверное, это моя главная проблема. Все-таки немного в шахматы играть-то я умею.

– А что самое главное в шахматах?

– Однозначно – любовь к шахматам. Когда это для тебя не тяжкий труд, а глубокое чувство – это совершенно разные вещи. Нужно беззаветно любить игру, а остальное придет. Если же этого нет, то хоть бейся об пол, но топовым гроссмейстером ты не стаешь.

НА КАВКАЗЕ ИГРАЮТ "ОТ РУКИ"

– Шахматисты по-прежнему пользуются в Армении всесторонней поддержкой?

– Конечно! Люди внимательно следят и за выступлением команды, и за нашими индивидуальными результатами.

– Нет ощущения, что смена у вас немного отстает?

– Да, у нас есть некий "ступор". Поколение, которое, как мне казалось, вот-вот должно выстрелить, отстало.

– Ребята уходят из шахмат?

– Многие становятся тренерами. Сильные шахматисты, могут сами хорошо играть, но характер у них не бойцовский. В этом проблема. Конечно, во многом тут и моя вина, и моего друга Габриэля Саргиссяна.

– Почему же?

– Мы слишком старались им помочь, слишком направляли молодых шахматистов. Давали свои варианты, и получилось, что они пришли на все готовое. Сами они не вкалывали, не научились этому.

– Может, это веяние времени? Если неплохой шахматист становится тренером, то у него много учеников и стабильный высокий заработок. Если же останется практиком, то ему надо пробиваться в элиту, а это достаточно сложно…

– Может быть. Но мне кажется, тут чисто региональная проблема. Как на Кавказе играют в шахматы? У всех есть талант, но играют чисто "от руки", особо не занимаясь. Как, например, я начал играть? Я особо ничего не знал, но мне что-то показывал Габриэль, и я стал вместе с ним работать. А сейчас у нас есть очень талантливые 20-летние шахматисты, но я не знаю, как их можно изменить. Они не желают работать, а играть хотят абсолютно все! Сказывается влияние чемпиона мира: все хотят играть, как Карлсен. Но они не понимают: Карлсен много работает для того, чтобы играть все. А в нашем поколении все равнялись на Крамника, пытались играть с какой-то базой.

Так что на Кавказе народ талантливый, но ленивый; и непонятно, как это изменить.

– Раз уж вспомнили Карлсена: нет ощущения, что он "оторвался от коллектива"? Играет "в своей лиге", как написал недавно Каспаров?

– Не вижу этого. Я думаю так же, как и Боря, который говорит, что в любой день готов играть с Карлсеном матч. И я бы с радостью сыграл! Всегда интересно бороться с шахматистом, которого ты уважаешь, с которым будешь играть с полной отдачей.

– Нам остается только пожелать, чтобы ваш матч с Карлсеном состоялся – для всех это будет очень интересное зрелище!

– Будем работать над этим…