Министр иностранных дел России Сергей Лавров дал эксклюзивное  интервью руководителям радиостанции "Голос России" Андрею Быстрицкому, информагенства РИА Новости — Светлане Миронюк и телеканала Russia Today — Маргарите Симоньян.

Маргарита Симоньян:  Мы приветствуем Сергея Викторовича Лаврова, министра иностранных дел Российской Федерации. Начинается наша прямая трансляция на телеканале RT (на английском языке), на телеканале Русия аль-Яум (на арабском языке). Сергей Викторович Лавров — министр иностранных дел ответит на те вопросы, которые интересуют журналистов, и на те вопросы, которые были сформулированы нашими телезрителями на сайте. И кроме того эту программу можно будет услышать также и на других языках.

Андрей Быстрицкий: Эта программа будет на всех 35 языках, на которых вещает "Голос России". И соответственно наша аудитория услышит. И на 13 языках, на которых работает РИА Новости. Это все будет, естественно, на всех наших сайтах. На сайтах это тоже можно будет прочесть, увидеть и услышать.

Светлана Миронюк: Ну а самое главное, что это первое интервью из серии периодических интервью, идею которых Сергей Викторович поддержал. И с завидной периодичностью раз в два-три месяца наша аудитория (а это аудитория особая, аудитория, которая интересуется российской внешней политикой) будет узнавать об изменениях российского вектора внешней политики. А теперь первый вопрос. Термин "перезагрузка", наверное, по частоте цитируемости скоро сравнится с термином "перестройка", и думаю, что этот вопрос вам задают на каждой пресс-конференции — о том, как произошла "перезагрузка". А каких практических результатов, Сергей Викторович, вы ожидаете от "перезагрузки" российско-американских отношений, ждем ли мы иного качества отношений, иного их наполнения, и есть ли надежда на подписание новых документов по СНВ и возвращение в повестку дня договоренностей по ДОВСЕ.

Сергей Лавров: Конечно, "перезагрузка" — термин звучный, у всех на слуху. Я бы предпочел все-таки, чтобы термины и лозунги не подменяли существа отношений. Мы далеки от того, чтобы начинать все с нуля в российско-американском взаимодействии, в этих отношениях накоплено немало позитивного. Главная беда заключалась в том, что слово расходилось с делом, вернее, слова были правильные по большей части, когда встречались мы на двустороннем уровне в самых различных ситуациях, по разным поводам, но потом эти слова, даже оформленные в виде договоренностей, как правило, не выполнялись. И подробно о том, чего мы ждем от нового начала российско-американских отношений, сказал президент Медведев в своей статье в "Вашингтон пост", которая была опубликована буквально накануне первого личного контакта президентов России и Соединенных Штатов в Лондоне 1 апреля. Эта встреча была весьма конструктивной, она однозначно позволяет говорить о возникновении новой атмосферы в российско-американских отношениях, о возникновении, если хотите, новой культуры диалога, культуры взаимоуважительной, культуры, которая предполагает, что стороны будут стараться не только слушать, но и слышать друг друга. И сконцентрированность на необходимости добиваться практических дел, по-моему, и является самым важным позитивным сигналом, который отличает нынешний этап российско-американских отношений от предыдущих лет и который, надеюсь, приведет к тому, что, произнося правильные слова, мы будем воплощать их в практические дела. Президенты одобрили совместное заявление, в котором изложены основные направления предстоящей в ближайшие месяцы работы, поручено министрам иностранных дел, другим ведомствам подготовить конкретные предложения к очередному саммиту — а он состоится по договоренности президентов Медведева и Обамы в Москве в июле этого года — предложения по самому широкому кругу вопросов, которые определяли бы нашу повестку дня на предстоящие годы. Среди приоритетов – безусловно, упомянутый вами договор об СНВ. Этот договор истекает в декабре, и оба президента подтвердили необходимость сделать все, чтобы до конца этого года выработать новую договоренность на замену истекающего Договора о стратегических наступательных вооружениях. Более того, на эту тему было принято отдельное заявление, в котором сформулированы общие параметры, в рамках которых нужно искать согласие по новому договору. Выделю, прежде всего, что оба президента согласились с необходимостью сокращать стратегические наступательные вооружения. Нас этот термин устраивает, поскольку предыдущая администрация готова была вести речь только о сокращении стратегических ядерных вооружений, оставляя за рамками стратегические вооружения в неядерном оснащении, над которыми в Америке ведется достаточно предметная и продвинутая работа, и это может привести к ситуации, когда ядерное оружие будет сокращаться, но сокращения его будут компенсированы не менее эффективными неядерными вооружениями. И мне приятно, что буквально на днях назначенная на пост заместителя государственного секретаря по разоруженческим вопросам Роза Гетемюлер, которая до недавнего времени возглавляла отделение Фонда Карнеги в Москве, публично сказала, что они понимают российскую озабоченность в том, что касается стратегических носителей в неядерном оснащении. Так что это уже позитивные сигналы. Что касается Договора об обычных вооруженных силах в Европе, безусловно, российско-американский диалог по данной проблеме весьма важен. Мы заинтересованы в том, чтобы тупик, в котором ДОВСЕ оказался из-за отказа стран НАТО ратифицировать соглашение о его адаптации к новым реалиям, реалиям, которые отражали исчезновение Варшавского договора, чтобы этот тупик был преодолен. Но для этого требуются отнюдь не только двусторонние усилия, для этого необходимо наладить диалог с участием всех стран, которые входят в режим, предусмотренный этим договором. Мы к этому готовы, наше предложение уже более двух лет находится на переговорном столе, рассчитываем, что новая администрация и по этому вопросу проведет обзор американской политики и вместе с европейцами мы сможем искать развязки, которые будут учитывать интересы безопасности всех и не будут создавать ни для кого неоправданное одностороннее преимущество. Мы приветствуем инициативу Германии, которая планирует в начале июня провести экспертную встречу как раз для обсуждения всех этих вопросов. Но говоря о российско-американских отношениях, не стал бы я их ограничивать только разоруженческой, стратегической проблематикой, хотя она, безусловно, очень важна. У нас есть позитивная повестка дня по целому ряду вопросов, прежде всего это задачи нераспространения оружия массового поражения, задачи, связанные с ужесточением режима, направленного на недопущение попадания ядерных материалов в руки негосударственных игроков, поскольку это действительно проблема, с которой многие государства сталкиваются. Им необходимо оказать помощь, чтобы имеющиеся у них радиоактивные материалы были должным образом защищены и их безопасность была бы обеспечена. Есть и задачи по расширению глобальной коалиции по борьбе с актами ядерного терроризма, слава богу, таких актов пока еще не было, но меры предосторожности, повышение бдительности на национальном, региональном, на глобальном уровне необходимы. И такую работу мы совместно с американцами инициировали с целью практического осуществления принятой по инициативе России конвенции ООН по борьбе с актами ядерного терроризма. Есть и такое поле взаимодействия, как мирный атом, обеспечение для всех добросовестных членов Договора о нераспространении ядерного оружия доступа к мирной ядерной энергетике. И в этой сфере есть также соответствующие инициативы России, которая создает многосторонний центр обогащения урана, которым могут пользоваться все те, кто хочет развивать в соответствии с договором о нераспространении мирную ядерную энергетику. Аналогичные инициативы есть и у Соединенных Штатов. Это очень большая область сотрудничества, и ее приоритетность в мировой повестке дня будет повышаться. И важно, что президенты в совместном заявлении от 1 апреля в Лондоне подчеркнули свое твердое намерение активно разрабатывать всю эту проблематику. Конфликты, которые беспокоят весь мир: и ближневосточное урегулирование, и Афганистан, ситуация вокруг иранской ядерной программы, ядерная проблема Корейского полуострова — это все те вопросы, по которым мы с американцами тесно взаимодействуем. Безусловно, в нашем диалоге присутствует и такая тема, как постсоветское пространство, тема, касающаяся необходимости вести дела на этом пространстве транспарентно, не иметь никаких скрытых повесток дня и, отстаивая свои интересы, учитывать законные интересы всех других, прежде всего интересы самих расположенных на этом пространстве государств. Недопустимо пытаться ставить их перед ложным выбором: "Либо вы с нами, либо вы против нас". Иначе это все приведет к той самой борьбе за сферы влияния, которую никто не хочет и которую иногда пытаются приписать российской внешней политике. Мы не занимается сферами влияния, мы занимаемся установлением равноправных взаимовыгодных отношений со всеми, кто к этому готов.

Маргарита Симоньян: Вот в связи с этим одной из главных озабоченностей России в последнее время в российско-американских отношениях были планы по размещению ПРО в Европе, и много об этом говорилось. То есть теперь Вашингтон намекнул и много из Вашингтона об этом писали, что вроде бы он готов отказаться от этих планов в обмен на поддержку России по Ирану, в том числе на усиление санкций. Как вы считаете, возможен такой обмен, размен?

Сергей Лавров: Знаете, в политике размены, наверное, имеют право на существование, мы не хотим всю нашу внешнюю политику строить на основе разменов, мы хотим другого. Мы хотим, чтобы все наши партнеры уважали наши интересы и учитывали эти интересы в своих действиях. В ответ мы открыты для того, чтобы точно так же относиться к интересам наших партнеров. Конечно, все это предполагает, что интересы должны быть легитимными, что они должны реализовываться транспарентными, открытыми, без военных стандартов методами. Что касается противоракетной обороны, я бы выделил как очень важное то положение первоапрельского заявления президентов Медведева и Обамы, где говорится, что оба правительства, российское и американское, будут рассматривать взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями. Та самая связь, которая была всегда в основе договоренности между Москвой и Вашингтоном по стратегической стабильности, которая была разрушена, когда США вышли из Договора о противоракетной обороне. Вот понимание Соединенных Штатов, что эта взаимосвязь важна, что без разговора о том, как эта взаимосвязь должна учитываться, будет непросто двигаться по выработке новой договоренности на смену Договора о стратегических наступательных вооружениях – это, я считаю, очень позитивный сигнал. Что касается Ирана, то Иран — это проблема самостоятельная, это проблема, прежде всего связанная с необходимостью убедиться в том, что режим нераспространения ядерного оружия не нарушается, и именно на это направлены те усилия, которые три европейских страны — Франция, Германия, Великобритания вместе с Россией, Китаем и США предпринимают для начала переговорного процесса с Ираном. Эта "шестерка" стран представила свои предложения — предложения развернутые — на рассмотрение иранской стороны. В этих предложениях содержится то, что я бы назвал позитивными стимулами, которые касаются и перспектив развития экономических связей с Ираном, и снятия тех санкций, которые отдельными государствами были введены в отношении этой страны, это касается и перспектив развития мирной ядерной энергетики в Иране, это касается, что очень важно и вовлечения Ирана на равноправной основе в рассмотрение всех региональных проблем наравне с другими странами этого региона. Это касается и Ирака, и Афганистана и ближневосточного урегулирования, потому что влияние Ирана в этих вопросах трудно отрицать. Но все эти стимулы предложены как часть итогового пакета, который должен быть согласован по результатам переговоров. Переговоры такие мы хотим начать. И от Ирана требуется прежде всего убедить всех нас в исключительно мирном характере его ядерной программы. Нет никаких свидетельств того, что у этой программы есть военное измерение, но у ряда стран и у МАГАТЭ есть вопросы, которые Ирану необходимо прояснить. Вот на прояснение этих вопросов и на создание условий для выхода на окончательный пакет и нацелено наше предложение о переговорах. Я хотел бы с удовлетворением сказать, что буквально вчера в Лондоне заместители министров иностранных дел шести указанных стран встречались и подтвердили эту позицию, причем важным новым моментом во всей этой ситуации явилась готовность Соединенных Штатов в развитие той политики, которую провозгласил президент Обама, полностью включиться в переговоры, как только они начнутся. Предыдущая администрация, хотя и принимала участие в разработке предложений для иранской стороны, старалась держаться в стороне от самого переговорного процесса, оставляя за собой право подключиться к переговорам на более позднем этапе. Тот факт, что администрация Обамы готова с самого первого дня садиться за стол и разговаривать по всем вопросам, которые я упомянул, — это очень позитивное движение. Надеюсь, что оно позволит нам всем более эффективно добиваться скорейшего политико-дипломатического урегулирования иранской ядерной проблемы.

Андрей Быстрицкий: Другая страна этого региона — Афганистан. Судя по всему, и в США, и в других странах НАТО испытывают большой страх по поводу событий, происходящих в Афганистане, и собираются увеличить контингент, более активно там действовать. Как к этому будет относиться Россия? Насколько она будет включена в этот процесс, как мы к этому относимся?

Сергей Лавров: По Афганистану у нас нет принципиальных расхождений с другими странами, которые придают значение этой проблеме. Мы поддержали решения Совета Безопасности ООН, которые санкционировали действия антитеррористической коалиции в Афганистане. Мы поддерживаем продолжающуюся работу в Афганистане международных сил содействия безопасности по мандату ООН. Мы предоставляем свою территорию для транзита грузов невоенного характера для тех стран, которые участвуют в этой операции под командованием НАТО. Более того, у нас с Францией, Германией и Испанией есть двусторонние соглашения о том, что эти государства могут через нашу территорию направлять военные грузы и военный персонал, который участвует в операциях международных сил в Афганистане по мандату Совета Безопасности ООН. Мы всегда подчеркивали необходимость того, чтобы международная стратегия по Афганистану учитывала невозможность решить эту проблему только силовым путем. Да, в отношении тех, кто не отказывается от террористических методов, должна применяться адекватная, пропорциональная сила, но именно пропорциональная, потому что количество т.н.побочного ущерба, а говоря по-человечески, количество жертв среди мирного населения в результате неадекватных или ошибочных действий коалиции в Афганистане, оно огромно. И на это внимание обращал и президент Карзай неоднократно. Мы поддерживаем афганское руководство в этом вопросе и ставим эту задачу максимального снижения жертв среди мирного населения и в Совете Безопасности. Так что силу применять надо, но применять ее аккуратно и прицельно. Но одной силы недостаточно. Очень важно, чтобы афганцы смогли сформировать свою устойчивую политическую систему, это не просто, потому что Афганистан никогда не был жестко централизованным государством, и функционирование страны, нормальное ее развитие, возможность сконцентрироваться на социально-экономических задачах во многом зависят от того, насколько будет найден баланс интересов между центральной властью и властями в провинциях, тем более с учетом многоэтнического состава афганского общества. И сейчас в Афганистане начинается президентская кампания, потом будут одновременно с президентскими выборы в провинциях и в будущем году планируются парламентские выборы. Мы считаем крайне важным, чтобы все процессы были подготовлены и организованы таким образом, чтобы ни одна этническая, политическая группа в Афганистане не чувствовала себя уязвленной и получила право быть представленной в той или иной ветви власти. Это, кстати, была одна из рекомендаций, был один из выводов состоявшейся недавно в Москве конференции под эгидой ШОС по Афганистану, в которой приняли участие многие государства, включая членов и наблюдателей ШОС со стороны "восьмерки", Турция, Туркмения и многие международные организации, в том числе и НАТО, и Евросоюз, и ОДКБ, и СНГ, и ОБСЕ. И, наконец, еще один важный аспект, который тоже был акцентирован на Московской конференции по Афганистану — это необходимость существенно усилить роль регионального фактора в процессах урегулирования, имея в виду не только подключения соседей Афганистана к реализации той или иной политики, но их участие в выработке самой политики. Они живут бок о бок с этой страной, они знают ситуацию гораздо лучше, чем те, кто расположен дальше от Афганистана. И этот вывод был очень четко зафиксирован в решениях Московской конференции. Весьма положительно, что повышение внимания к региональному фактору в афганском урегулировании является составной частью той стратегии, которую объявил президент Обама, и в пользу такого подхода высказалась не только Московская конференция, но и состоявшаяся вскоре после нее конференция по Афганистану в Гааге. Так что в наших общих интересах сделать так, чтобы с территории этой страны никогда больше не исходила ни террористическая угроза, ни наркоугроза (о ее сложности, о ее опасности можно много говорить, и об этом тоже принята конкретная рекомендация на конференции ШОС в Москве) и чтобы территория Афганистана была территорией мира, чтобы сами афганцы определяли, как им жить на этой территории и как развивать свое государство.

Андрей Быстрицкий: Дай бог, чтобы действительно так все получилось. Но есть другая новость, другая проблема, которая волнует всех, весь мир, почти что уже год — это финансовый кризис. Есть огромное количество спекуляций по поводу того, что выходом из таких кризисов является война или по поводу того, что от такого кризиса произойдет глобальное переустройство мира, что этот кризис отражает изменение фундаментальных мировых центров силы, иерархии мировой и т.д. Ваша точка зрения, повлечет ли этот мировой финансовый кризис за собой глобальное политическое, мирового класса изменение, какие-то вызовы, сложности международного, политического плана или это все будет локализовано в сугубо финансовой сфере? Как Вы полагаете?

Сергей Лавров:: Я не вижу оснований для того, чтобы нынешний кризис привел к войне. Вспоминается сразу Великая депрессия, после которой тенденции к экономическому и финансовому общению между государствами поутихли, преобладали автаркические тенденции и процессы и все завершилось Второй Мировой войной. Вот эту, наверное, аналогию многие приводят. Я не вижу сейчас условий для того, чтобы повторился тот сценарий, но то, что кризис не оставит мировую систему без изменений — это безусловно. Прежде всего я имею в виду финансовую экономическую систему. Невозможно продолжать эту систему поддерживать на основе тех институтов, которые были созданы 60 с лишним лет назад, институтов, которые отражали баланс сил в мире на тот период и которые сегодня далеко не в полной мере, а, по сути дела, просто недостаточно учитывают новую ситуацию. А новая ситуация характеризуется появлением новых мощных центров экономического роста, новых мощных финансовых центров. И с экономической, финансовой мощью, конечно же, приходит и политическое влияние. Поэтому т.н.новые центры, а их появление просто отражает объективно проходящий процесс формирования многополярного мира, конечно же, хотят, чтобы их новая роль в мире была отражена в структурах, которые призваны мировыми финансовыми и экономическими процессами управлять. И не зря на лондонском саммите "двадцатки" те предложения, которые внесла Российская Федерация и которые продвигал президент, включали в себя необходимость, помимо срочного решения текущих проблем, не упускать из виду задачи перспектив, ну и задачу реформы международной валютно-финансовой системы с тем, чтобы эта система была более транспарентной, чтобы она в большей степени отражала реальную расстановку сил в мировой экономике и в мировых финансах и чтобы решения в этой системе принимались более демократично. Я нисколько не сомневаюсь, что этот разговор только начинается. Конечно, он займет определенное время, но то, что этот процесс уже не остановить, у меня нет сомнений.

Маргарита Симоньян:  Россия еще до войны в Ираке предупреждала о том, какие будут последствия у этой войны, теперь эти последствия наблюдает весь мир. Уже долгое время Россия списывает долги Ираку. Много раз говорилось, что это позволит, возможно, вернуться на энергетический рынок этой страны. Мы верим в то, что в Ираке вскоре будет порядок и что можно будет в том числе вернуться к тем контрактам, которые были подписаны еще при Хусейне.

Сергей Лавров: Да, мы предупреждали о последствиях, но мы далеки от того, чтобы злорадствовать по поводу того, что наши мрачные предсказания сбылись. То, что произошло, — это было ошибкой, мы своих оценок не меняем, но сейчас все мы имеем ситуацию, которая негативно влияет на состояние дел в регионе. И которую очень важно выправить. И для этого нужны совместные усилия. Тот вклад, который мы можем внести в эти усилия, мы вносим. Наши компании работают над восстановлением энергетической инфраструктуры в Ираке, работали, кстати, в самые неспокойные, тревожные периоды и продолжают это делать. Тем не менее, отмечу, что за последнее время в Ираке произошли некоторые перемены в направлении стабилизации обстановки. И здесь очень полезную роль играет правительство премьер-министра Малики, который буквально сегодня 9 апреля прибывает в Российскую Федерацию с визитом. Он не только провозгласил политику, за которую мы последовательно выступали многие годы — политику национального примирения, но в отличие от своих предшественников он стремится на практике ее реализовывать. В Ираке, вы знаете, основные группы — это шииты, сунниты, курды. И после того как войска США и коалиции вошли в Ирак, сунниты оказались в абсолютно дискриминируемом положении. И только не так давно понимание этого пришло ко всем и сейчас предпринимаются усилия, чтобы все-таки наладить межнациональное согласие, примирение, обеспечить каждой этнической, религиозной, политической группе в Ираке достойное место в политической жизни страны. Проблем немало. Есть и не до конца урегулированный спор вокруг Конституции, спор вокруг закона о нефти: как доходы от этого сырья будут распределяться между различными группами в Ираке. Но идет согласование подходов, и мы активно поддерживаем и желаем успеха иракским коллегам в урегулировании этих проблем. Мы не заинтересованы в том, чтобы в Ираке была нестабильность, мы не заинтересованы в том, чтобы кто-то пытался нарушать суверенитет и территориальную целостность Ирака. И считаю важным поддерживать все усилия, которые идут в направлении укрепления иракской государственности. В экономическом плане….я уже сказал о том, что целый ряд наших компаний никогда и не прекращал работать в Ираке. Да, есть контракты, которые были подписаны в прошлые годы, контракты, судьба которых сейчас еще не определена. И мы не только будем, мы уже достаточно долгое время ведем разговор по этим вопросам с иракским правительством. Думаю, что в ходе переговоров в Москве с премьер-министром Малики будут найдены договоренности, которые позволят реализовать на практике нашу взаимную заинтересованность (а в Багдаде нам это подтверждают регулярно) в развитии и углублении торгово-экономического, инвестиционного сотрудничества.

Светлана Миронюк: Еще одна проблемная зона, еще один конфликт, в разрешении которого Россия активно и долго принимает участие, — это зона ближневосточного урегулирования. Два года назад было заявлено о необходимости проведения Московской конференции по ближневосточному урегулированию. На прошлой неделе Махмуд Аббас сказал, что такая конференция пройдет буквально завтра-послезавтра. Конечно, это небольшое преувеличение, но стоит ли ожидать созыва и проведения такой конференции до июля текущего года? Когда МИД сможет назвать реальную дату такой конференции? И каковы ожидания от нее?

Сергей Лавров: Начну с последнего вопроса. Здесь ожидание, конечно, присутствует, но самое главное, что здесь есть острая необходимость провести такой форум в условиях, когда переговорный процесс, начатый было после конференции в Анаполисе, в сентябре прошлого года прекратился и тому было немало причин, были и вспышки насилия, были обстрелы территории Израиля, были выборы в Израиле, потом долгий период формирования израильского правительства. И в итоге мы получили такой переговорный вакуум, и нельзя, чтобы он бесконечно продолжался. Мы за это. И это не только позиция России — это позиция всех членов квартета международных посредников, т.е. России, ООН, Евросоюза и США, за то, чтобы как можно скорее возобновить переговорный процесс между Израилем и палестинцами и сделать это не с чистого листа, а с учетом тех договоренностей и тех пониманий, которые были достигнуты к настоящему моменту. Мы не хотим, чтобы те переговоры, которые продолжались несколько месяцев между Махмудом Аббасом и предыдущим премьером Израиля Эхудом Ольмертом, в ходе которых были нащупаны многие направления дальнейшей более конкретной работы, чтобы все это ушло в песок. Повторяю — это позиция квартета. По срокам… Московская конференция (а мы хотели бы, чтобы она именно и зафиксировала возобновление переговоров)… По срокам тут необходимо, конечно, было дождаться формирования правительства в Израиле. Сейчас оно сформировано. И сроки мы будем определять прежде всего в консультациях с палестинцами и с израильтянами, как с основными действующими лицами, но также в консультации с сирийцами и ливанцами, потому что все понимают необходимость подкрепить позицию мирового сообщества в ходе Московской конференции о том, что окончательное урегулирование может быть только всеобъемлющим и помимо палестинского трека есть сирийский и ливанский трек. И это важно также зафиксировать. С израильтянами уже есть договоренность о проведении в ближайшее время контактов по вопросам подготовки Московской конференции. Я разговаривал с министром иностранных дел Либерманом, вслед за тем разговором, который состоялся у президента России Дмитрия Медведева с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху. И мы ощутили готовность израильской стороны в предметном плане эти вопросы рассматривать. Так что надеюсь, новости вы узнаете достаточно скоро.

Светлана Миронюк: Еще одна конфликтная зона, гораздо ближе к российским рубежам — ситуация в Молдове. Обострение отношений между Молдовой и Румынией. Вы вчера очень подробно на пресс-конференции высказали и свою озабоченность , и позицию МИДа России по этому вопросу. Правомерно ли считать, что на примере Молдовы мы увидели, как перестали срабатывать сценарии, традиционные в последнее время на постсоветском пространстве — сценарии цветных революций? Если да, то почему? Ваши прогнозы, ваши оценки.

Сергей Лавров: Это больше для политологов вопрос. Ясно, что сам жанр цветных революций не может быть поддержан как метод, который направлен на достижение политических целей через применение неправовых, нелигитимных средств. Не хочу никого называть по имени, но все случаи, когда происходили цветные революции, если просто взять и проанализировать каждую из этих ситуаций, приводили к тому, что спокойствие в соответствующем государстве не наступало. И проблемы стоят гораздо острее, чем в тех странах, которым удалось не допустить подобных сценариев на своей территории. Это мое личное мнение, не хочу никого обижать. То, что произошло в Молдове, отличается, по-моему, от цветных революций, когда использовались вердикты одной или двух международных организаций, оспаривающие итоги выборов. В Молдове никто не оспаривал итогов выборов и ОБСЕ, и Европарламент, и Парламентская Ассамблея СНГ, все другие наблюдатели всех международных организаций признали, что выборы были демократическими, прошли организованно и в соответствии с теми стандартами, которые общеприняты мировым сообществом. Поэтому здесь не было традиционного внешнего, если хотите, провокатора. Тем не менее, произошло то что произошло. Я считаю это абсолютным безобразием, это вандализм, это полное пренебрежение и насилие по отношению к символам государственной власти любого государства, администрации президента, зданию парламента. Не знаю, почему парламентские структуры в Европе (по крайней мере, я не слышал) никак не выражают своего отношения к произошедшему. Есть еще один аспект проблемы, который мы многие годы затрагиваем. Старались не делать из этого какого-то публичного вопроса, но аспект связан с тем, что у Молдовы до сих пор нет договора о границе с Румынией. Это хорошо известная тема в Евросоюзе и, наверное, в интересах Евросоюза следовать тем правилам, которые в ЕС установлены, а они заключаются в необходимости убедиться, что у страны-члена отсутствует наличие каких-то проблем, в частности, проблем, которые решаются подписанием договора о границе. И, безусловно, лозунги и флаги, которые вчера и позавчера развивались и провозглашались в Кишиневе, нас очень сильно встревожили. Они однозначно показывали, что эти демонстранты, но на самом деле погромщики, конечно, а не демонстранты, были одержимы идеей разрушения молдавской государственности. Мы привлекли к этому внимание Евросоюза. Нас заверили, что воспринимают ситуацию с полной серьезностью. И мы надеемся, что и Евросоюз, и, конечно же, румынское руководство, которое публично осудило насилие, предпримет действия к тому, чтобы румынские флаги, румынские лозунги не использовались как прикрытие для подрыва молдавской государственности.

Светлана Миронюк: Изменит ли как-то произошедшее в Молдове ситуацию на переговорах между Кишиневом и Тирасполем?

Сергей Лавров: Я думаю, что то, что произошло, однозначно направлено на ухудшение условий для достижения договоренностей, потому что приднестровцы давно и, по-моему, справедливо ставили вопрос, что они готовы жить в едином государстве Молдова, но, если это государство утратит свою идентичность, то приднестровцы сами будут решать, что им делать со своим будущим.

Маргарита Симоньян:  Сергей Викторович, я уже упомянула вначале, что зрители на нашем сайте задавали Вам вопросы последнюю неделю. Из 49 стран пришли вопросы, они вот здесь в папочке, их там несколько сотен. Мы выбрали один, остальные передадим Вашим коллегам для ознакомления и, может быть, на некоторые они ответят. Энди Роддик из Глазго спрашивает у Вас…

Сергей Лавров: Это кто, теннисист?

Маргарита Симоньян: Это ник-нейм. До сих пор ли Вы думаете, что Соединенные Штаты так же сильны и мощны, какими они были 20 лет назад, или Вы (имеется в виду не только Вы, но и Россия) начали признавать Китай, Индию и/или Европейский Союз в качестве равноценно важного и равноценно мощного государства.

Сергей Лавров: Я думаю, что ответ на этот вопрос содержится в самом вопросе. У нас в соответствии с концепцией внешней политики России, в соответствии с теми документами, которые на ее основе разрабатываются, реализуется принцип многовекторности. Это означает, что мы хотим взаимодействовать на равноправной и взаимовыгодной основе со всеми государствами, которые к этому готовы и, конечно же, прежде всего, речь идет о наиболее крупных, наиболее перспективных партнерах и, разумеется, о наших соседях. Китай, Индия, Бразилия вместе с Россией называются группой БРИК. И в рамках этой группы реализуются не только внешнеполитические контакты, но и контакты по линии министерств финансов, по линии других экономических ведомств. И здесь есть поле для того, чтобы реализовывать наш взаимный интерес. США, безусловно, наш очень важный партнер. Евросоюз — наш крупнейший торгово-экономический партнер по объему наших экономических обменов. И безусловно для устойчивости мира важно, чтобы все центры экономического роста активно между собой взаимодействовали. А Соединенные Штаты, упомянутые в самом начале вопроса Энди Роддика, я думаю, что, если у кого-то и были иллюзии, что одно государство может решить все проблемы самостоятельно, то эти люди давно уже исчезли. И Соединенные Штаты являются одним из ведущих государств, может быть, даже самым мощным государством (не может быть, а так оно и есть). Но для того, чтобы урегулировать не только мировые проблемы, но и проблемы, которые стоят перед США, им нужно все больше и больше сотрудничество с другими странами. А такое сотрудничество может достигаться только на все более и более равноправной основе, пока мы не выйдем на действительно демократическое мироустройство. В конце 70-ых годов, если я не ошибаюсь, по-моему, в 1979 году, Генри Киссинджер, когда он написал свою книгу "Дипломатия", он упомянул о том, что США должны свыкнуться с мыслью, что они не смогут управлять миром и им надо стремиться к тому, чтобы быть первыми среди равных. Я думаю, эта такая прозорливая рекомендация, которую Генри Киссинджер выдал в том время — она в полной мере актуальна.

Андрей Быстрицкий: У зрителей, у читателей и у слушателей много вопросов к Вам. И Ваша личность вызывает самое живое любопытство. Если позволите, личный вопрос, потому что известно, что Вы пишете стихи, Как Вам удается найти время для этого?

Лавров: Нет, не удается. Последние пять лет ни строчки.

Андрей Быстрицкий: А вообще свободное время удается найти?

Лавров: Знаете, я как-то сам себя не анализировал. Очень много приходится, безусловно, читать различных бумаг: и наших позиционных документов, позиционных документов наших партнеров. Это в духе российской, советской дипломатической школы — вникать в детали. Это, по-моему, очень важная черта нашего современного дипломата. Ну а из этих бумаг не все же касаются такой "текучки". Там есть и аналитические вещи. Мы много работали над упомянутой мной концепцией внешней политики Российской Федерации с участием большинства подразделений МИД и с участием научного совета, который функционирует при министре иностранных дел уже много лет. Вклад нашей науки в этой концепции представлен. Советовались мы, кстати, и с нашими политологическими центрами, с Институтом современного развития, с Советом по внешней оборонной политике, советовались с членами Делового совета при МИД. В ходе таких встреч, равно как и встреч с неправительственными организациями, которые мы регулярно проводим (я уже шесть раз встречался с российскими НПО, в промежутках у нас действует специальная рабочая группа по контактам с НПО России), в ходе таких встреч возникает возможность почувствовать мнение других, почувствовать мнение гражданского общества, услышать подсказки. Потом над этими подсказками мы, естественно, думаем. Порой они нас наталкивают на какие-то собственные мысли, которые до того момента не появлялись. В общем, я бы здесь не смог провести черту между нашей повседневной работой и аналитическими размышлениями о том, как выстраивать в долгосрочном плане нашу внешнюю политику. Результаты, повторяю, изложены и в концепции, и во многих других документах, которые мы распространяем, но судить не нам.

Андрей Быстрицкий: Не можем ли мы предложить нашим слушателям, зрителям, читателям уже готовить вопросы к следующей такой встрече?

Лавров: С учетом того, что Светлана Васильевна сказала о двух-трех месяцах, такая периодичность, я думаю, будет реальна.

Комментарии:

Ф.И.О.
Email