Интервью АрмИнфо с экспертом по управлению, кандидатом технических наук Арутюном Месробяном.

Г-н Месробян, как известно, статистические данные в текущем году свидетельствуют о начале экономического роста. Означает ли это, что кризис закончился или все же мировая экономика может оказаться на гребне второй волны кризиса?

Во-первых, хотел бы сказать, что нам всем надо освободиться от одной распространенной в экономике болезни: оценивать количественными параметрами процессы, которые имеют качественные составляющие. Оценивая количественно, мы нарушаем один из основополагающих законов управления относительно того, что метод исследования должен быть не проще (а в нашем случае, – не примитивнее) объекта исследования. Ведь мировая экономика и, в частности, экономика Армении – это многопараметрическая, многофакторная и многомерная система, и оценивать систему, которая имеет тысячи-тысячи количественных и качественных показателей лишь несколькими параметрами как, например, рост ВВП, это недопустимо. Поэтому, в экономике, как правило, либо “объясняются” уже происшедшие события, например – кризисы, либо предлагаются далекие от реальной жизни, но зато “научно обоснованные” идеи и эксперименты. В частности, не учитывается такой важный качественный, я бы даже сказал – ментальный, параметр, как элементарная человеческая жадность, который является мотивационной подоплекой любого экономического кризиса.

Что же касается второй волны мирового кризиса, то тут надо ретроспективно оценить то, что произошло. Ведь особенность современного кризиса и его основная причина, как известно, это неимоверный рост деривативов, – производных инструментов финансового рынка. Дело дошло до того, что объемы деривативов до кризиса на порядок превзошли реальные долги, которые формируются во время реальных экономических взаимоотношений. Когда 2007-2008 годах взорвался этот “пузырь”, вначале через ипотеку, а потом через рынок деривативов, как правило, многие страны мира пошли по одному пути: они стали гасить “пламя” теми инструментами, которые привели к самому кризису, а именно – опять начали генерировать долги. И получилось так, что часть тех долгов, которые являются деривативными “пузырями”, перекачала в государственную область. Вся проблема заключается в том, что никто еще не делал анализа того, какую часть реальных долгов, а какую часть нереальных рефинансировали государства. Если при детальном изучении окажется, что государства различными инструментами рефинансировали, в большинстве своем, нереальные долги, то есть, долги, которые возникли в силу активного использования деривативов, получится, что нереальные долги были переведены в зону реальных долгов, но уже реальных для государства. В этом случае можно будет утверждать, что все мы стали свидетелями аферы планетарного масштаба! То есть, реальными деньгами налогоплательщиков многих государств были погашены часть долгов, “нарисованные” спекулянтами при помощи деривативов. А реальные долги для государства означают увеличение дефицита бюджета, что приводит к острым социальным проблемам. Сейчас разработаны несколько подходов относительно того, что делать в этой ситуации. Самый жесткий подход, которому больше придерживаются Германия и Франция, подразумевает выправление ситуации через качественное и количественное ужесточение регулирования финансового рынка и расходной части бюджета.

Как же ведут себя страны второго мира?

Страны второго и третьего мира, в том числе и Россия, хотят воспользоваться этой ситуацией и перетянуть на свои рынки “горячие” деньги (“hot” money), если Европа начнет жестко регулировать рынок. Америка не склонна ни к позиции Европы, ни к позиции России, потому что ей это выгодно, так как самый большой госдолг у нее и если “мешанина” с долгами пойдет, то долг Америки станет нереальным в финансовом смысле. Тем более, что пока нет серьезных предпосылок для появления другой резервной валюты, а поведение евро в последнее время вызывает много вопросов, и есть опасность, что многие государственные резервы перекачают из евро в доллар, что и нужно США. То есть, банкротство США, как самого крупного должника планеты, в первую очередь будет невыгодно самим странам-кредиторам. Итак, большой печатный станок у них, госдолг у них, госрезервы других стран в их национальной валюте и ситуация будет под их контролем. Вот почему последние законодательные изменения в финансовой сфере США носят более “причесанный” характер, чем подходы Германии и Франции.

Вторая волна кризиса, по всей видимости, уже подходит, если не будут устранены его основные предпосылки. Произошла нездоровая диверсификация долгов, появились серьезные, как я сказал, государственные долги. Это значит, что государства должны пересматривать свою бюджетную и фискальную политику, а именно, когда появляется долг, это значит, что доходная часть бюджета не успевает за расходной частью и, рано или поздно, этот дисбаланс становится критическим. Образно говоря, государства сильным наркотиком подавили высокую температуру. Появилась временная передышка, которая пока эффективно не используется. Вторая волна кризиса может проявляться в очень неожиданных формах, так как расшаталась вся мировая финансово-экономическая система. До сих пор не найдена такая универсальная модель, которая, с одной стороны, понизила бы уже накопленные риски и долги, а с другой – обеспечивала бы поступательное и, главное, сбалансированное, то есть, без “пузырей”, развитие мировой экономики. Пока не будет найдено методологически новое решение, связанное с концептуальным понятием “долг” и “с чем его едят”, призрак второй волны кризиса будет вырисовываться все более отчетливо.

Что касается Армении, то в этой ситуации мы замечаем, что когда в 2009 году доллар слабел по отношению к евро, в Армении произошло интересное событие – резкое укрепление доллара по отношению к драму почти на 30%. В 2010 году, когда доллар начал укрепляться по отношению к евро, и укрепился более, чем на 25%, вдруг мы видим ситуацию, когда в Армении доллар слабеет почти на 10% – от 400 драмов курс спустился до 365. Это говорит о том, что финансово-экономические процессы у нас совершенно не синхронизированы с процессами в мире. Во-вторых, когда мы имеем превалирование нерыночных механизмов, привязки к рыночным процессам искать не следует. Таким образом, для Армении характерны две большие проблемы: неадекватность по отношению к финансовым рынкам с точки зрения того, что армянская экономика не задействована в общие мировые процессы, и второе – субъективный фактор, который заключается в том, что система олигархическая и она не подчиняется рыночным законам. Это говорит о том, что любые изменения “макроэкономических цифр” в Армении не носят качественного характера. В частности, когда мы пытаемся улучшить структуру как бюджета, так и торгового баланса, это напоминает мне ситуацию с советской статистикой, пропагандировавшей статданные типа: в Советском Союзе количество выпускаемых тракторов по отношению к 1913 году возросло в 10 тыс. раз, что означает: если в 1913 году выпускали один трактор, то в советский период – 10 тыс. тракторов. Вот почему считаю опасным работать только цифрами. Когда мы говорим о росте, мы должны знать, каковы те базовые параметры, с которыми мы начинаем сравнивать этот рост. Если мы сравниваем, скажем, рост промышленности со смехотворно низкой цифрой, это значит, что достаточна какая-то единовременная акция и, в математическом смысле, цифры начинают расти в разы, ни о чем при этом не говоря.

Да, но рост ВВП по данным статистиков обусловлен увеличением производства в разных сферах, в том числе ростом внешнеторгового оборота… Хотя, с другой стороны, вырос и госдолг государства…

В Армении так же, как и во всем мире за время кризиса резко возрос госдолг, причем и в абсолютном выражении и в относительном смысле. Второй сигнал заключается в том, что структура экспорта и импорта, как правило, качественно не изменилась. В этом смысле, нам пора уже отличать понятие “рост” от понятия “развитие”. Рост предполагает улучшение только количественных параметров, а развитие – качественных и количественных. В этом году вырос также приток трансфертов, что с одной стороны хорошо, но с другой стороны опасно, так как опять наши “болезни” как бы нивелируются из-за того, что поступают деньги в виде грантов. Ведь когда в экономику поступают деньги, которые, в принципе, возвращать не надо, это развращает любую экономическую систему. Примером может служить зона Спитакского землетрясения, когда люди начали привыкать к тому, что должны получить подарки, пожертвования. Такая ситуация, как минимум, психологически подавляет конкурентоспособность. И последнее, у нас в экономике есть еще одна проблема: мы не можем понять, какую экономику мы хотим иметь, как в смысле стратегическом, так и структуры. То у нас должны появляться туристические центры, то финансовые, то образовательные. Когда делаются такие заявления, это уже первый признак того, что нет стратегического видения, которое предполагает динамическое развитие (а не рост). Когда объявляется, что какое-то место в Армении должно стать каким-либо центром, у меня появляется большое опасение, что попытаются уделять больше внимания, в том числе и финансовое, объявленным “центрам”, а жизненно важные направления области экономики будут проседать.

Чем грозит Армении вторая волна кризиса? Складывается ощущение, что Армения уже готовится к этому, учитывая то, что постоянно привлекает ресурсы от международных финансовых структур.

Будет расти внешний долг, его надо обслуживать, что предполагает его обслуживание и за счет внешних заимствований. Это, в свою очередь, означает, что у нас будет добавочная нагрузка на бюджет по расходной части, в смысле обслуживания растущих заемных средств. А это означает, что появится большая опасность дисбаланса бюджета. А что если вдруг опять начнут падать трансферты, которые для нас как нефть для России? При сохранении отрицательного сальдо торгового баланса, это будет означать, что мы опять будем генерировать будущие экономические проблемы, но уже вкупе с огромным госдолгом, а это уже опасно и означает, что этот долг почувствует каждый. В первой фазе кризиса появилась проблема в доходной части бюджета, а сейчас будет расти расходная часть бюджета, и если она будет расти быстро, то уже не столь важно, как пойдет доходная часть. То есть, уже программируется увеличение разрыва между доходной и расходной частями бюджета.

В чем выход? Еще до кризиса, когда наблюдалась так называемая “голландская болезнь”, мы говорили, что надо начать серьезные реформы, в том числе инфраструктурные, в финансовой сфере, промышленности, надо избавляться от монополизации рынков. Как Вам кажется, есть ли видение этих реформ в том, что делает сейчас правительство? И вообще, на что способно правительство, когда везде и всюду ставят палки в колеса?

Самая главная проблема заключается в том, что никто внятно не произносит то, какую страну мы хотим иметь, следовательно, не ясно, какую экономику строим. Отсюда и неопределенности относительно того, какая структура торгового баланса нам нужна, где мы будем идти по пути импортозамещения, а где по пути экспортоориентированности. Первая задача, которая должна стоять перед нами – это всеми возможными средствами выправить отрицательное сальдо торгового баланса. Если нам удастся сделать это, мы меньше будем зависеть от трансфертов, потому что отрицательное сальдо торгового баланса выражается исключительно в валюте. И если у нас это выправление произойдет, то, следовательно, эти живые трансферты, которые поступают в Армению, перестанут фактически финансировать отрицательное сальдо, а пойдут на развитие экономики, реального сектора и, через какое-то время, мы будем меньше, в негативном смысле, зависеть от трансфертов.

С другой стороны, на решение этой архиважной задачи нужна политическая воля, которая бы запрограммировано и целенаправленно приступила к разрушению сложившейся в стране олигархической системы. Если не будет политической воли первого лица государства, никакое правительство, даже теоретически, неспособно обеспечить развитие экономики. У нас две проблемы – что мы хотим и что нам мешает. Что мы хотим, мы не говорим и не боремся с тем, что нам мешает. И получается, что все наблюдающиеся у нас процессы логически не связаны, в том числе и с процессами в мире. Но они связаны опосредовано: если опять будет ухудшаться мировая конъюнктура, мы это почувствуем через трансферты, через дополнительные госзаимствования и те взятые на вооружение, так называемые “точечные проекты”, то бишь – центры, начнут превращаться в “мыльные пузыри”. Вспомните приоритет с ипотекой, которая в период кризиса обернулась большим количеством недостроенного жилья! Каждый раз, когда у нас говорят, что надо развивать какое-то направление, я сразу понимаю, что там появляется высокая опасность появления “пузырей”. Вообще, любые пиковые заявления для экономики опасны, если они не основаны на стратегическом видении развития. Поэтому, в эти “точечные проекты” проникают владельцы “горячих” денег. Так как общая стратегия государства не ясна, меньше вероятность того, что в эту область войдут серьезные инвесторы, больше опасности насчет того, что войдут люди определенного типа, которые работают именно на “пузырях”. Помните, в свое время Армения должна была стать гранильными центром, но та же “бриллиантовая индустрия” у нас взорвалась, когда спрос на драгоценные камни резко упал и параллельно пошел процесс ревальвации национальной валюты.

Давайте поговорим о таких проектах, как пенсионная система. Это не “точечный проект”, а далеко идущая важная концепция для экономики и социальной сферы. Каковы перспективы этой реформы, на Ваш взгляд?

В пенсионной системе, слава Богу, правительство дало переходной период до 2014 года, тогда как до этого на накопительную пенсионную реформу планировалось перейти в 2010 году, потом с 2011 года. Я принципиально возражал тому, чтобы это сделали быстро. Эта система в какой-то период должна работать не в принудительном режиме, чтобы посмотреть, какие могут быть проблемы на практике. Пенсионные системы сейчас во всем мире под пристальным вниманием, потому что после кризиса многие накопительные пенсионные системы столкнулись с колоссальными проблемами, в том числе появилась проблема их ликвидности. Во всем мире к длинным деньгам появилась настороженность именно в силу последствий кризисных явлений. Есть опасность того, что Армения, будучи пока по многим параметрам несостоявшимся государством, столкнется с большими проблемами, так как в государстве, окутанной олигархической паутиной, длинные деньги не нужны. Ведь длинные деньги необходимы для стратегического развития государства, когда известно, что короткими и среднесрочными деньгами реализовать стратегические проекты невозможно. Когда в государстве нет стратегических проектов, а есть только прожекты, возникает вопрос, где использовать длинные деньги. На сегодня единственный более-менее работающий длинный актив – это госценные бумаги. И все.

Второе, где вижу опасность – это то, что не подготовив к этому времени рынок поглощения длинных денег, значительная их часть уйдет из Армении. То есть, получается, что мы пытаемся создать длинные деньги, а применить их в реальной экономике не в состоянии, так как нет четкого плана стратегического развития государства и экономики. Фактически, тем самым, нашими пенсионными средствами мы будем финансировать экономики США и ЕС. На этом фоне, естественно, наблюдается абсолютное недоверие со стороны населения не только к экономической политике, но и к самому государству. Население не видит перспектив и живет сегодняшним днем. А ведь, чтобы решить проблему длинных денег, надо, в первую очередь, решить проблему хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне. А власти страны, де-факто, делают все возможное, чтобы эта уверенность день за днем становилась все слабее.

У нас в стране высока стоимость собственных денег, в которую заложены все риски, в том числе валютные. Это условие не способствует реализации стратегических долгосрочных проектов.

Да, но при наличии стратегического видения и программы развития понижаются все риски, делается просчет экономических стратегических программ, программ развития целых отраслей экономики. Когда нет стратегического видения – есть полный набор рисков, а также дороговизна заемных средств для хозяйствующих субъектов. Например, одна из проблем нашего валютного риска сконцентрирована на дисбалансе торгового оборота. Если будет программа по импортозамещению и экспортоориентации, у нас появится возможность уменьшать дефицит торгового баланса. Это означает, что количество валюты в единицу времени для покрытия дефицита торгового баланса нужно меньше, а это означает, что нагрузка на валютную составляющую начнет уменьшаться, что предполагает уменьшение давления на валютный курс. Надо идти от стратегии к тактике, а не от тактики в никуда, как мы делаем уже двадцать лет с упрямством, достойным лучшего применения.

Например, более десяти лет Армения “решает” проблему независимости государства от импорта сахара. Для этого не нужно быть семь пядей во лбу. Но ведь не решаем! А если столько времени мы не можем решить одну локальную проблему, о каких различных центрах (туризм, финансы, образование и т.д.) мы говорим? Или о каком социально-ориентированном бюджете можно говорить при низком уровне собираемости налогов. Или когда в этом бюджете нет серьезных статей стратегического развития по расходной части, не надо удивляться многолетнему отрицательному торговому балансу.

Но государство хочет выплыть за счет развития МСБ. В США МСБ, к примеру, составляет свыше 70% экономики.

Тему развития МСБ в Армении можно закрыть изначально. Если система экономики олигархическая, даже теоретически невозможно говорить о развитии МСБ и других объяснений быть не может. Это недостижимая цель сегодня. Конечно, в парламенте Армении можно принять закон, что женщины будут рожать в течение первых трех месяцев беременности и президент может подписать его, но любой уважающий себя человек скажет, что это невозможно. Точно также здесь, – в условиях олигархического капитала невозможно развивать малый и средний бизнес. Если есть какая-то зона бизнеса, которая дает привлекательную прибыль, то олигарх захочет иметь ее при себе, что означает, что в этой зоне малого и среднего бизнеса не будет. Выходит, что МСБ в Армении может развиваться только в очень проблемных и рисковых зонах экономики, а это означает, что мы должны представить, что в вопросе денег армяне вдруг стали романтичными самоубийцами! А такого не бывает. Все жирные куски прибираются крупным бизнесом, что исключает развитие МСБ. Если завтра государство в малодоходной области экономики объявит о льготах, даст преференции, на следующий же день крупные акулы ее проглотят.

Когда во всем мире снижались процентные ставки для того, чтобы влить ликвидность в экономику и, в первую очередь, в ее реальный сектор, у нас наблюдался обратный процесс – ставки повышались ради сдерживания инфляции. И это при том, что снижение спроса должно сопровождаться дефляцией. То есть, шел процесс удорожания денег, а экономика задыхалась от нехватки кислорода. Абракадабра – а не экономика!

Ситуация у нас методологически рассматривается неверно. Когда говорят, что инфляция таргетируется – это несерьезно. До кризиса считалось, что до трех процентов инфляция – это хорошо и пытались ее “таргетировать”. Надо идти от обратного: определить приоритеты развития экономики, оценить их, посмотреть структуру этих приоритетов и только потом – какие макроэкономические параметры помогут решить задачи этих приоритетов. Тогда будет видно, в каком коридоре должен быть курс, какая должна быть инфляция, денежная масса и другие макроэкономические агрегаты. А когда мы идем с другого конца – то есть говорим, какие макроэкономические показатели должны быть – сразу появляется тупик, в смысле обеспечения развития экономики. А надо идти от реальной экономики. Если окажется, что инфляция должна быть, например, 7,26%, чтобы в реальной экономике было какое-то продвижение в торговом балансе или в какой-то другой сфере, тогда 7,26% правильно, даже если все международные финансовые структуры были бы иного мнения. Структура нашей экономики говорит о том, что – либо эта цель никогда не ставилась в реальной экономике, либо она не достигнута. Все макроэкономические параметры должны служить стратегическому развитию государства, а не наоборот, как того требуют те же международные финансовые структуры.

Теперь важный вопрос: в новых условиях будем ли мы работать тем же способом? Если да, то вопрос закрыт, тем более, что у нас олигархическая система. В конечном счете, и с международными структурами, которые с нас требуют макроэкономические параметры, надо уметь вести жесткий диалог. Это тоже одна из функций государства. Не можете, скажите, что не можете, но не говорите, что надо держать инфляцию на таком-то уровне, как того требуют эти структуры. У меня большое сомнение относительно профессионализма того же МВФ. На протяжении последних двух лет МВФ десятки раз менял прогнозы не только по Армении, но и по всему миру. Если какая-то структура, которая имеет свою профессиональную область деятельности, периодически в ней ошибается, первое, что приходит на ум – эта структура не профессиональна. Когда 2001-2004 годах в Армении оздоравливались различные хозяйствующие субъекты (например: завод “Наирит” и “Армсвязьбанк” - ныне банк “Арарат”) мне приходилось входить в жесткие споры с миссией МВФ, кстати, и нынешнему премьер-министру тоже. МВФ делал все, чтобы банк был признан банкротом, а завод был закрыт. И мы выходили из этих споров победителями. На сегодня банк функционирует, а завод не закрыт. Нужна принципиальная и грамотная позиция. Есть вопросы, в которых надо уметь жестко отстаивать свои позиции. Чем больше прав, тем больше обязанностей и они должны быть синхронизированы. Если власть забрала много прав, пусть будет добра выполнять соответствующее этим правам обязательства.

Армения сегодня напоминает туриста, который обращается в авиакассу и просит выдать ему билет, но не говорит куда, ибо не знает. Наша проблема в кризисе государственного управления, который длится с первого дня независимости. Чтобы решать экономические вопросы надо знать какую экономику мы хотим иметь. Чтобы знать какую экономику мы хотим иметь, мы должны знать, какое государство мы строим. Чтобы знать какое государство мы строим, мы должны иметь стратегию развития, а для этого мы должны иметь элиту. Потому что только элита способна разработать и претворить в жизнь стратегию развития государства. А у нас нет национальной элиты как явления. Те, кто считают себя элитой, крайне ошибаются, ибо пить “элитарную” газировку, жить в “элитарном” доме, водить “элитарную” машину и “не слезать” с экранов телевизоров – не значит быть элитой. Но это уже тема другого разговора… 

Беседовала Лилит Асланян, АрмИнфо