12 мая исполняется шестнадцать лет с момента вступления в силу договоренности о повсеместном прекращении огня в Нагорном Карабахе. На сегодняшний день это соглашение, подписанное при решающей роли российской дипломатии, остается фактически единственным реальным достижением мирного процесса. В течение 16 лет было предложено множество различных проектов по выходу из карабахского тупика, начиная от планов по "обмену территориями" между Арменией и Азербайджаном и заканчивая проектом по созданию "общего государства" между Нагорным Карабахом и Азербайджанской Республикой. В Баку и в Ереване рассматривали "пакетный план" (разрешение всех спорных вопросов вместе), "поэтапный план" (разделение мирного процесса на определенные стадии, подкрепленные юридически обязывающими документами). И это не считая таких экзотических предложений, как создание "кавказского Бенилюкса" или использование "модели Аландских островов" (территорий Финляндии, компактно заселенных шведами) для Карабаха в составе Азербайджана. Начиная с 2008 года, параллельно с процессом нормализации двусторонних отношений с Арменией, в урегулирование конфликта начала более активно вмешиваться Турция, которую вскоре стали называть четвертым неформальным сопредседателем Минской группы ОБСЕ (структуры, занимающейся посредничеством между противоборствующими сторонами).

Однако вершиной миротворческой теории и практики вокруг самого старого конфликта на территории бывшего Советского Союза сегодня являются "обновленные Мадридские принципы" (названные так по месту проведения саммита ОБСЕ в 2007 году и ставшие "обновленными" после их подписания президентами США, России и Франции в июле 2009 года). Между тем, даже беглого взгляда на этот документ достаточно, чтобы прийти к выводу о том, что предложенные принципы разрешения конфликта проработаны недостаточно. Они содержат пункты, иногда прямо противоречащие друг другу. С одной стороны, они исходят из территориальной целостности Азербайджана, но с другой, предполагают "промежуточный статус" Карабаха и определение его финального статуса путем народного волеизъявления. Не совсем понятно, как соотносятся азербайджанская территориальная целостность и гарантируемая связь Нагорного Карабаха с Арменией через Лачинский коридор (который до войны 1991-1994 гг. не был частью Нагорно-Карабахской автономной области). При этом не прописаны детально механизмы народного волеизъявления, возвращения беженцев, размещения международных миротворцев.Таким образом, фактически именно нагорно-карабахское противостояние сегодня является единственным "замороженным конфликтом" на постсоветском пространстве в полном смысле этого слова. И в грузино-осетинском, и в грузино-абхазском, и в приднестровско-молдавском конфликте в последние годы присутствовала динамика. Негативная она или позитивная – другой вопрос. Что же касается Нагорного Карабаха, то единственными проявлениями какой-то динамики здесь являются периодические нарушения режима прекращения огня с двух сторон. Так, в марте 2008 года на линии прекращения огня было зафиксировано самое масштабное с 1994 года боевое столкновение. Стороны, как правило, обвиняют друг друга в преднамеренных враждебных действиях. При этом риторика азербайджанской стороны отличается большей воинственностью по одной лишь причине: Баку считает себя проигравшей стороной и стремится в той или иной форме к реваншу.По сути дела, через 16 лет после окончания войны мирный процесс переживает системный кризис. Нет новых оригинальных идей. Но самое главное – нет готовности к компромиссам. Каждая из конфликтующих сторон понимает под "урегулированием конфликта" не уступки и движение навстречу друг другу, а победу над противником. В одном случае это закрепление военно-политического успеха, достигнутого в мае 1994 года, в другом же – восстановление территориальной целостности, не исключая и военных методов.Дипломаты каждый раз после встречи двух президентов делают оптимистичные выводы о том, что мир не за горами. Сближение позиций лидеров конфликтующих сторон было продекларировано уже десятки раз. Однако после таких деклараций представители Баку неизменно говорят о своем неотъемлемом праве на восстановление утраченных территорий, будучи согласны лишь на "широкую автономию" Нагорного Карабаха. Ереван же делает акцент на уважении самоопределения карабахских армян, а лидеры де-факто государства Нагорно-Карабахская Республика (НКР) не без оснований заявляют о необходимости участия в переговорах. В конце концов, именно карабахские армяне, а не жители Еревана, Раздана, Дилижана или Гюмри будут пользоваться плодами "сближений и прогрессов". В итоге завышенные ожидания от нового раунда президентских встреч сменяются разочарованиями, новыми порциями взаимных обвинений и алармистской риторикой. За 16 лет с момента прекращения огня конфликт по-прежнему остается основой для легитимации власти в Армении и в Азербайджане, а также является фундаментом постсоветской идентичности армян и азербайджанцев.Но означает ли это, что урегулирование конфликта обречено на провал?


Если понимать под "урегулированием" очередную шумную встречу или саммит с многообещающими декларациями и нулевым результатом, то, действительно, сближение вряд ли возможно. Если же перевести мирный процесс из "дипломатии саммитов" в реалистическую и прагматическую работу, то шансы на продвижение вперед резко возрастают. Исходя из принципа "реалистического миротворчества", при выстраивании переговорного процесса нужно отказаться от "одноактного урегулирования", которое должно завершиться подписанием "вечного мира". Ни в одном из постсоветских конфликтов невозможно одномоментно, без длительного согласования разрешить все вопросы. Необходимо пошаговое продвижение к компромиссу, при котором каждый новый шаг будет укреплять взаимное доверие сторон. В переговорном процессе должно быть как можно меньше абстракций, оторванных от интересов конкретных людей. Только тогда, когда урегулирование конфликта окажется для участников противостояния выгоднее, чем продолжение вражды, появится прогресс. В этой связи бесперспективно предлагать для армянской стороны освобождение оккупированных районов вокруг Карабаха, мотивируя это "приобщением Армении к Европе и европейским принципам". Для армян непризнанной Нагорно-Карабахской Республики и азербайджанских беженцев "европейские ценности" не являются понятными и осязаемыми. В этой связи переговоры должны быть переведены из плоскости дискуссий о ценностях в плоскость интересов и прагматики. Крайне важна в продвижении к миру "десакрализация конфликтов", то есть отказ от превращения конфликта в ключевой инструмент легитимации власти в Армении и в Азербайджане.Кроме того, переговорный процесс не должен иметь заранее определенного результата. Предопределение статуса спорных территорий никогда не будет продуктивным. Очевидно, что разговор о будущем Нагорного Карабаха не может вестись без учета всех реалий, которые имели место в последние два десятилетия. Простого возвращения спорных территорий тому государству, к которому они формально "приписаны", не может произойти по определению. В то же самое время опасно провоцировать процесс этнического самоопределения НКР. Таким образом, конкретный вариант разрешения конфликта должен быть завершающим итогом серии согласований и даже политических торгов, их финалом. Он не может навязываться противоборствующим сторонам заранее, убивая в них любую мотивацию для дальнейших переговоров.В этой связи вопрос о том, какой флаг должен висеть над той или иной столицей, должен обсуждаться параллельно с рассмотрением гуманитарных и социальных проблем спорной территории. Определение статуса может затянуться на годы, а рядовые граждане территории с подвешенным статусом должны иметь возможность для реализации и защиты своих прав. Только реабилитированная экономически и социально территория может ответственно подходить к переговорному процессу. В этой связи приоритетным должно стать полное исключение силы из процесса урегулирования. Формула "возможны любые решения, кроме войны" могла бы стать квинтэссенцией переговоров.

Сергей МАРКЕДОНОВ политолог, кандидат исторических наук
Интернет-журнал "НОВАЯ ПОЛИТИКА"