Визит премьер-министра Турции стал продолжением длительного процесса поиска взаимоприемлемых решений в сфере энергетической политики, начатого еще 6 августа 2009г. в ходе официального визита в Анкару премьер-министра России В.Путина. Тогда сторонам не удалось снять все имеющиеся разногласия, в частности, по вопросу поддержки Турции проекта строительства газопровода «Южный поток». Анкара, формально заявляя о взаимодополнении двух стратегически важных газопроводов – Nabucco и «Южный поток», тем не менее, исходя из чисто прагматичных соображений, больше заинтересована в том проекте, который будет осуществлять транзит газа через ее территорию – в газопроводе Nabucco, лоббируемого Европейским Союзом.

Вместе с тем, ситуация вокруг запасов газа Каспия в течение 2008г. претерпела ряд существенных изменений, которые имели разнонаправленное воздействие на перспективы осуществления этих проектов и, соответственно, на отношение к ним Анкары.

После того, как Туркменистан объявил о том, что запасы природного газа на месторождениях «Гунорта Ёлотен», «Осман» и «Яшлар» составляют около 14 трлн кубометров газа, и с вводом его в эксплуатацию в 2012г. ежегодный объем добычи газа будет доведен до 100 млрд кубометров, стало очевидным, что попытка России перекупить весь объем экспортного газа, добываемый государствами Центральной Азии и, по возможности, Азербайджаном, по мировым ценам обречена на неудачу. А мировой финансовый кризис, обвалив спрос и цены на газ, сделал убыточным для «Газпрома» его закупки и в рамках действовавшего российско-туркменского контракта.

В этой ситуации взрыв на газопроводе Средняя Азия – Центр 4 (САЦ-4) в ночь с 8 на 9 апреля 2009г., о причинах которого стороны так и не смогли прийти к взаимоприемлемому заключению, привел к фактической приостановке экспорта Туркменией своего газа. На этом фоне 8 мая 2009г. Европейский Союз подписал совместную декларацию по проекту строительства газопровода Nabucco с Азербайджаном, Грузией, Турцией и Египтом. Дополнительный оптимизм у сторонников проекта вызвало и сделанное позднее заявление президента Туркмении Гурбангулы Бердымухамедова о стремлении его страны диверсифицировать экспортные направления поставок газа и о готовности стать поставщиком сырья для Nabucco.

Однако уже в октябре 2009г. произошла утечка информации из закрытого пакета международного аудита запасов газа на месторождениях «Гунорта Ёлотен», «Осман» и «Яшлар», осуществленного компанией Gaffney, Cline and Associates. Качество исполнения документа указывало на возможные фальсификации, что вынудило ряд западных компаний направить властям Туркменистана запросы с просьбами подтвердить данные отчета

Неоднозначными оказались и усилия Анкары по заключению в октябре 2009г. рамочного соглашения с Ираном по разработке газового месторождения Южный Парс, по которому Турция получит право на закупку и реэкспорт 17,5 млрд кубометров газа в го (подразумевалось, в частности, что по перспективному газопроводу Nabucco), поскольку очередное обострение напряженности вокруг ядерной программы Тегерана свело на нет все надежды на изменение отношения Вашингтона к экономическому сотрудничеству с Ираном других стран.

Так, помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Филип Гордон, комментируя на брифинге для иностранных журналистов в Вашингтоне это соглашение, напомнил, что в США действует «законодательство, требующее введения санкций, когда другие страны делают существенные капиталовложения в энергетический сектор Ирана, и в этом отношении ничего не изменилось».

А в начале декабря 2009г. в ходе визита в Болгарию специальный посланник США по вопросам энергетики в Евразии Ричард Морнингстар, выразив поддержку проекту Nabucco, вместе с тем исключил Иран из списка потенциальных стран-участнико.

В итоге, в связи с появлением новых и нерешенностью старых проблем с Nabucco и получением целого пакета заманчивых предложений и коммерческих уступок со стороны Москвы, Анкара активизировала свою внешнеполитическую деятельность по газовым и газотранзитным вопросам в российском направлении. В связанном пакете предложений в основном три позиции:

- строительство газопровода в Турцию «Голубой поток-2» для покрытия ожидаемого роста потребности в природном газе к 2020г. до объема около 66 млрд кубометров в год (в 2009г. – 36 млрд) и доставки газа до Израиля и, возможно, до Кипра;

- согласие на участие в строительстве и эксплуатации нефтепровода Самсун-Джейхан,

- призванного разгрузить проливы Босфор и Дарданеллы на Черном море, а также транспортировке, переработке и совместном сбыте нефтепродуктов;

- новые, более выгодные предложения по строительству российско-турецким консорциумом первой АЭС на территории Турции.

Но у каждого – своя игра

Принятие решений о строительстве новых газопроводов, выбор маршрута их прохождения в Черноморско-Каспийском регионе, борьба за который глобальных игроков далеко не завершена, а находится в самом разгаре, осуществляются исходя не только и не столько из экономических, сколько политических соображений. Поэтому любой геоэкономический проект автоматически несет на себе проекцию геополитических интересов и, как следствие, печать двойных – экономических и политических – стандартов, а следовательно, он не застрахован как от экономических ошибок и потерь, так и от геополитических просчетов.

В качестве примера можно привести и нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, и газопровод Баку-Тбилиси-Эрзрум, маршруты которых выбирались, исходя из соображений обхода не только территории Республики Армения, но и армянонаселенных регионов Грузии.

Не рассматривая вопрос получения экономических дивидендов государственными структурами и частными компаниями-участниками этих проектов, равно как и вопрос упущенной прибыли из-за увеличения их протяженности, необходимо отметить, что исключение Армении из этих, первых в постсоветскую эпоху крупных региональных проектов, не приблизило его инициаторов и бенефициариев к достижению намеченных политических целей. И вопрос привлечения Армении к новым экономическим проектам, имеющим региональное и даже глобальное значение (в том числе, и к строительству новых газопроводов из Каспийского региона) стоит не менее остро – в частности, после «пятидневной» войны в Грузии.

Вовлечение Армении в макрорегиональные проекты привело бы к повышению уровня военно-политической стабильности региона, причем даже в условиях продолжающегося карабахского конфликта позволило бы исключить или, по меньшей мере, сократить страховые военные риски, которые были заложены и должны будут учитываться и в дальнейшем, в технико-экономических обоснованиях как уже действующих, так и перспективных газо- и нефтепроводов. Именно поэтому в региональных СМИ периодически появляются прогнозы по привлечению Армении к осуществлению проекта строительства газопровода Nabucco, что стало более правдоподобно восприниматься на фоне начала процесса нормализации армяно-турецких взаимоотношений.

Впрочем, сообщения о присоединении Армении к Nabucco исходят практически исключительно от Турции. И могут являться, и скорей всего являются, превентивной информационной кампанией, одной из целей которой может служить изучение реакции на подобные слухи в самой Армении и в регионе в целом.

Из европейских же структур на фоне общих политкорректных рассуждений как правило звучат заявления о том, что «Армения не будет участвовать в региональном проекте Nabucco. В списках стран-участников этой страны нет».

Россия в любом случае останется одним из основных, стратегических поставщиков газа в Европу, а причина жесткого противостояния между двумя проектами, Nabucco и «Южным потоком», заключается в том, что в среднесрочной перспективе, по всей видимости, будет осуществлен только один из них:

во-первых, из-за проблем с финансированием как из государственных источников или структур ЕС, так и частными компаниями;

^{во-вторых, исходя из расчетов потребности европейских стран в газе;}

в-третьих, исходя из оценок реальных возможностей потенциальных экспортеров газа.

Москва заинтересована в том, чтобы хотя бы на некоторый период не допустить строительства новых, неподконтрольных ей газопроводов, чего она может достичь, перераспределив потоки газа, поставляемого транзитом через территорию Украины и Беларуси, в «Южный поток» и «Северный поток».

Это позволит ей:

- выйти на прямое стратегическое партнерство с Германией и Италией (с привлечением Франции через участие в «Южном потоке»);

- в значительной степени снизить, если не исключить, влияние на свою газоэкспортную политику стран-транзитеров, перейти с ними на жесткие прагматичные отношения;

- в то же время, избежать излишней зависимости от Турции как узла/развязки газотранспортной системы на пути транзита газа в Европу;

>- снизить в отношениях со странами Восточной Европы двустороннюю экономическую взаимозависимость, повысив их одностороннюю политическую и газовую уязвимость от состояния взаимоотношений с Москвой.

Кроме того, Россия собирается не только стать поставщиком нефти и газа в Турцию и через Турцию, но и серьезно закрепиться на турецком рынке энергетики.

Еще в декабре 2004г. ОАО «Газпром» и турецкая трубопроводная компания Botas подписали меморандум о развитии сотрудничества в газовой сфере, который предусматривает возможность поставок газа в Турцию вплоть до конечных потребителей, а также участие в проектах по газификации, газораспределению, развитию мощностей подземного хранения газа и газоэнергетических мощностей на территории Турции.

В настоящее же время, по сообщениям турецкой прессы, российский «Газпром» уже приобрел 71% акций турецкой Bosphorus Gaz Corporation A.S., которая занимает пока всего лишь 3% газового рынка Турции, но должна стать, по-видимому, основной структурой «Газпрома» в стране, в том числе в ходе приватизации ее газораспределительных сетей⁸.

И здесь у Москвы перспективы гораздо более захватывающие, чем в восточно-европейских странах с жестким регламентом ЕС на приобретение объектов энергетики и условиям их эксплуатации.

Вместе с тем, Россия, дав предварительное согласие на подключение к проекту строительства нефтепровода Самсун-Джейхан, который призван разгрузить перегруженный танкерами Босфорский залив, надеется, во-первых, ускорить рассмотрение Болгарией альтернативного проекта – нефтепровода Бургас-Александруполис, инициатором которого сама же и является и обсуждение экономических деталей которого растянулось уже на 7 лет; во-вторых, получить в проекте 50-процентную долю.

Демонстрируемая, а нередко и демонстративно акцентируемая более независимая от позиции Брюсселя и Вашингтона, чем еще каких-то 10 лет назад, политика Анкары имеет для Москвы в контексте ее политики в Черноморско-Каспийском, Центральноазиатском и Ближневосточном регионах гораздо большую значимость, чем Болгария и Украина, и большую надежность, чем Украина как страна-получатель российского газа и транзитер российской нефти. И это даже несмотря на имевший в свое время место пересмотр из-за проявившихся неточностей и разночтений в его формулировках уже заключенных договоров по «Голубому потоку», что привело в конечном счете к его пересмотру на более выгодных для Анкары условиях.

В то же время, наличие на юго-западном направлении альтернативных экспортных возможностей оставляет за Москвой удобную возможность ценового маневрирования по вопросам транзитной политики.

Болгария, затягивая при новом правительстве переговоры по присоединению к «Южному потоку», надеется добиться от России более выгодных предложений по новому договору о поставках газа, который Софии необходимо заключить до окончания действия контрактов, срок действия которых истекает в 2010-11гг.

Вместо заключения

Привлекательность и значимость Турции для ЕС в немалой степени зависят от успешного развития российско-турецких энергетических проектов. Усиление стратегического, как экономического, так и политического, а в дальнейшем, не исключено, и военно-политического партнерства предоставляет Анкаре определенные возможности, но и накладывает на нее достаточно жесткие ограничения в проведении ею своей региональной политики, в частности, в треугольнике отношений Анкара-Баку-Ереван (Степанакерт) – с необходимостью безусловного учета интересов Москвы, которая в любом случае не заинтересована:

- в усилении пантюркистских настроений в Азербайджане;

- в усилении влияния Турции в Грузии;

- в выведении дополнительных объемов азербайджанского газа на европейские рынки, минуя Россию.

И практически по всем этим направлениям турецко-российского соперничества, имеющего стратегический характер, Армения является союзником России. Позиции Армении и России в регионе не только во многом совпадают, но являются взаимозависимыми и обоюдоуязвимыми. Какими бы ни были возможные приобретения России в Турции – и экономического, и политического характера, они не могут стать адекватными перспективе ухода России из региона Южного Кавказа. Хотя бы потому, что они автоматически приобретут статус тактических успехов с перспективой нивелирования уже в среднесрочной перспективе и будут фактически компенсированы военно-политическими и экономическими потерями Москвы – сперва на Южном, а затем, с большой долей вероятности, и на Северном Кавказе.

В то же время, проекция энергетических интересов России в ее политическое влияние в регионе будет искать необходимую поддержку в Ереване, что может ощутимо укрепить его значимость в контексте российской геополитики и его веса в региональной политике.

Непростая задача Москвы в данных условиях – проведение такой политической и дипломатической игры, которая позволила бы России осуществить свои энергетические проекты, играя на нюансах взаимоотношений Турции с ЕС, Ираном, Грецией, Украиной, Болгарией, где реальные интересы Москвы и Анкары во многом совпадают, и в случае проведения согласованной политики их позиции по ним будут только взаимоусиливаться, и в то же время, не допустить перевода компенсационного размена компромиссами в регионе Южного Кавказа, где интересы этих двух столиц не совпадают, а по многим вопросам остаются и диаметрально противоположными. Несмотря на все дипломатически корректно выдержанные заявления и разные виртуальные «Платформы».

Передает  Фонд "Нораванк"

Комментарии:

Загрузка...