При рождении мне дали труднопроизносимое имя - Мкртыч, что значит креститель. А моим крестным отцом в футболе стал двор.
Ходил в кружок, играл на трубе. Неплохо получалось. До сих пор люблю классику. Не воспринимаю громкую музыку - мелодия должна ласкать слух. Петь? Нет, не пою. Не знаю даже, есть ли у меня голос - ни разу не пробовал.
Мальчишкой я был спокойным, довольно застенчивым - эта черта очень долго мешала мне в жизни - но, быстро поняв, что главный смысл игры - это забить мяч, неистово рвался вперед, к воротам.
Я был рад, что тренер увидел во мне нападающего, и часами отрабатывал удары по воротам. Бил, бил… Ноги уже гудят, а я опять к мячу. И дома не переставая лупил по калитке, по обеим сторонам которой, как штанги, стояли кипарисы.
Слово "профессионал" в советские годы обиходе не употреблялось. Разве что как ругательство: это там, на Западе, профессионалы - они живой товар, который покупают, а после окончания футбольной карьеры выбрасывают на улицу. Какие времена - такие нравы...
Я не представлял себя ни в одной другой команде, кроме «Спартака», хотя жизнь, случалось, и подбрасывала соблазны.
Сели с Василием Сталиным на диван, и представьте мой ужас, когда я слышу его слова: "Я поклялся прахом своей матери, что ты будешь в моей команде. Сам понимаешь, часто таких клятв я не даю".
Не могу сказать, что старшее поколение идеально во всем. Но любовь к спорту была очищена от материальных расчетов, делячества.
Играли товарищеский матч с вильнюсской командой "Спартак", один из футболистов - Рамялис - вел себя на поле столь так грубо и по-хамски. Когда он в очередной раз врезал мне по ногам, я не сдержался - дал ему пинок под зад и сразу, не дожидаясь, что там решит судья, ушел с поля. Вечером приехал к Рамялису и извинился.
Каждый игрок соперника был для меня если не врагом, то неприятелем, которого я обязан обыграть. Перед выходом на поле, в тоннеле, и мысли не было, чтобы поприветствовать приятеля из другой команды, похлопать его по плечу, как это распространено сейчас.
На корабле – мы уплывали сразу же, на следующее утро – я не выдержал, подошел к Эдику Стрельцову и сказал: «Медаль твоя!» и попросил ее принять как память об Олимпиаде.
Чудес в футболе не припомню. Опыт игрока и тренера не раз убеждал меня, что и вечных истин тут не бывает – каждая для своего времени. И основа всякой тактики – игроки.
Будучи тренером, останавливал игроков, которые пытались вложить в удар всю силу. Ну, думаешь, сейчас он сетку прорвет или вратаря нокаутирует, а мяч… летит выше ворот.
Чтобы стать другим, мне пришлось бы заново родиться.
Родина — это место, где ты родился, или Родина — это та страна, которой ты принадлежишь по фамилии? А может, Родина — город, в котором ты прожил почти всю жизнь? Как бы то ни было, я — сын Армении.
Я не знаю, что такое кальян, а тем более миксы. Я не курю и никогда не пробовал.
В 2018-м мне будет 92. Я ставлю перед собой задачу дожить до 2018 года и увидеть чемпионат мира на своей родине, своими глазами. А если не суждено, то… Если не суждено, я все равно буду горд за Россию.
При подготовке материала использовались интервью Никиты Симоняна «Советскому спорту», «Спорт-Экспрессу», а также цитаты из книги Симоняна «Футбол – только ли игра?».
Евгений Клёпов, специально для Футбол-1960.ру
